Фрагменты интеллектуального дневника-2
Фрагменты интеллектуального дневника
Часть 2
23.01.94
Герои русской литературы XIX века – юноши. Все взрослые – «отсталые», «реакционеры». Сейчас наоборот. Все, моложе сорока – ихтиозавры, и это именно взгляд стареющих самцов, которым жалко уходить. Молодые все с низкими лбами, преувеличенной сексуальной потенцией и чудовищной агрессивностью. Это отношение старого деда к молодецким забавам деревенской молодёжи. А в сущности - тот же инфантилизм, вывернутый наизнанку.
22.02.94
Проекция образа учёного на массовую культуру вызывает много вопросов. Символический Эйнштейн обладает счастливой внешностью румынского цыгана, пиликающего на скрипке в деревенской корчме. Самая тиражируемая фотография, - с высунутым языком, – закрепляет общее впечатление до степени шаржа. В творческой биографии Эйнштейна невооруженным глазом прослеживается синдром Шолохова. Далее идут серьёзнейшие обвинения в плагиате и шарлатанстве от целых коллективов профессиональных учёных.
Проблема в том, что для физики совершенно безразлично, кто открыл теорию относительности – это трагическое и неразрешимое противоречие науки. Наука есть порождение индивидуалистической культуры Западного Мира, и вся построена на идее умных одиноких самцов-личностей. Иначе и невозможно – интеллектуальное сосредоточение невозможно у других особей. Это вершина индивидуализма – одиночка-ГЕНИЙ. И тут же оказывается что результат деятельности мегасамца, забравшегося на гигантское дерево «подумать», быстро девальвируется последующим развитием науки (идея смены парадигм окончательно была осознана ещё в 19 веке, на фоне постоянной промышленной девальвации), и что сам он, в сущности, анонимен.
«Эйнштейн», таким образом, это те грабли, на которые неизбежно наступает простодушный европеец, персонифицируя свои фобии деперсонификации, когда из учёных получаются абстрактные «Гей-Люссаки» и «Бойль-Мариотты». В этом случае борьба с «румынским мифом» практически безнадёжна, это всё равно, что бороться с образом смерти в католичестве. Скелет с косой не имеет никакого отношения к христианству, но всё христианство пронизано идеей мистериального переживания смертности человека, и именно смерти личности, а не представителя рода. Культура индивидуалистической тотофобии не может существовать без персоны Смерти.
К этому следует добавить общую грубость предмета научного знания. Если Сахаров изобрёл унитаз со смывным бачком размером в Тихий океан, то, да, с его помощью можно спустить в канализацию земной шар, но на философские обобщения тут подвигает лишь масштаб сделанного “агрегата”, но не сама деятельность физика как таковая. Это мегаслесарь.
Пропорция учёных и шарлатанов есть нечто постоянно воспроизводящееся (существуют соответствующие расчёты современных социологов, особенно в Америке). Что здесь может сделать гуманитарное знание? Реальный вред от Лысенко – советской гримасы, карикатурно передразнивающей Запад, сверхочевиден. Каков реальный вред от Эйнштейна?
Вероятно «литературный» характер восприятия личности Эйнштейна: вошёл в университетскую аудиторию, стал быстро бить мелом по доске, мел крошился. Общее впечатление: провинциальный конферансье, мучительно завидующий интерпретируемым «настоящим артистам». О сути его лекции здесь не будет сказано ни слова. Но будет угадана суть. Возможно, общее до сих пор отношение к проблеме научной персонификации свидетельствует о недостаточности развития современного гуманитарного знания. Оно до сих пор носит пассивный характер. Вероятно, далее начнётся специальное продуцирование “мудрых ошибок”, создание новых легендарных личностей, специально сконструированных в гуманитарных лабораториях для относительно безопасного усвоения массовым сознанием. В этом смысле созданный образ Эйнштейна неверен, ибо политически ангажирован и груб.
25.05.94
У нас сильнО ощущение одноходовости мысли. Отсюда чувство вязкой тупости от общения с нашими людьми. Многоходовые мысли по-нашему невозможны, так как рассыпаются в восприятии окружающих на ряд одноходовок и воспринимаются как антиномии. (Флоренский об антиномичности. Его антиномии, в отличие от кантовских филологические, обусловленные фактурой языка, а не мышления.) В нашем языке нет развитой СВЯЗИ. Есть импрессионистические переживания, вязь которых составляет пуантилистическую картину романа, но нет цепочки умозаключений. Высказанная мысль воспринимается абсолютно, у слушателя нет ощущения (ожидания) паузы, необходимой для делания очередного хода. Ход делает он сам, и разрушает мысль собеседника.
4.06.94
Приезд в Россию Солженицына. Всеобщее остервенение и голословная клевета. В лучшем случае, у наиболее приличных – “приезд есть частное дело частного человека и нечего вмешиваться”. Почему? Солженицын наступил на ногу государству. Попробуйте обострите отношение с мелкой фирмой – сколько неприятностей. А если обострить отношения с государством? Ведь самое маленькое государство это даже по сравнению с крупной корпорацией – сверхгигант. Вот написать книгу, “разоблачающую” Эквадор. Если не пустая риторика, а “по делу” (а “Архипелаг” очень по делу написан), то Эквадор обидится. Обидится механизм, состоящий из миллионов, с денежными средствами в миллиарды. Что он сделает с обидчиком? Достанет и через океан. А Солженицын наступил на лапку самому огромному государству планеты. Его спас паралич системы, подымать и опускать лапу было на Солженицына лень. И система просто нахмурила бровь, сморщилась. И из-за размеров сам мир сморщился от Солженицына. Потому что это уже масштабы геологические. И все загипнотизированно продолжают на бедного писателя кукситься. Тогда как ясно, что это человек даже чисто биологически – хороший, с правилами. Любит жену и детей, умеет сострадать чужому горю, боится жить за чужой счёт и т.д.
Вокруг сверхмассы чёрной дыры реальность искажается, люди начинают говорить ерунду, как 16-летний юноша во время весенних эмоционально-эротических “катаклизмов”. “Истина это ложь, повторённая 10 000 раз”. Про гражданскую войну большевики повторили несколько триллионов раз – и у страны крыша поехала. До сих пор 60-летние интеллигенты хихикают от слова “господин” (смешное слово). «Господа в Чёрном море». Если пишут: «г-н Солженицын по прибытии на родину посетил институт во Владивостоке», то слово “г-н” должно означать иронию. Это смешно: «г-н» «посещает». Ельцыну или даже Руцкому «посещать» можно, а «г-ну» нельзя. «Господа в Чёрном море». А чего здесь смешного? Что смешного в трагедии русской эмиграции? В холокосте? В терроре красных кхмеров? А советский интеллигент смеётся. Ему смешно. То есть “крыша поехала”. Он вроде бы взрослый и умный человек с детства идеологически изнасилован – “распропагандирован” – было такое смачное выражение в большевистском жаргоне. И кому, как не Солженицыну ездить по стране встречаться с народом. «Пародия». А в чём пародия? Этот человек играет свою роль, он своё право выстрадал. В окопах мировой бойни, в бутырской тюрьме, в лагере... Как это гадко всё. Представить себе, что Солженицын в начале 60-х отдыхает. «Не буду писать “Архипелаг”, денег нет, СПОНСОРА».
Он единственный ещё может дать правильный тон. Тон – главное. Тон современных русских, обалдевших от своего КГБ, настолько бездарен, фальшив и нелеп, что даже жалко. Все эти Лимоновы, Жириновские и Стерлиговы – ну куда это. Гоголь. А тон – главное. Как начнёшь, так и кончишь. Солженицын может задать рамки, правила – дальше само пойдёт, т.к. по сути чувства-то есть – не звери же все. Они просто не знают как. Это подражательный характер русских. Нужен образец, канон. Солженицын – может его дать. По трагической судьбе, по уму, по силе духа – может.
6.08.94
Политика это не борьба “хорошего” с “плохим”, но всегда “лучшего” с “худшим”. То есть всегда процесс, а не сравнение статичных состояний. В 1993 Ельцын был “лучше” Хасбулатова, в 1994 Ельцын “хуже” Солженицына, которого в 1993 политически “не было”. При этом собственно в “Ельцыне-94” по сравнению с “Ельцыным-93” ничего не изменилось.
29.08.94
Если этот человек писатель, тогда человек, засунувший окурок в хобот слона – биолог.
31.08.94
Унылая утилитарность еврейского искусства. Как символ – «Броненосец “Потёмкин”». Царское правительство кормит гоев червями, а одесское еврейство привозит морякам курицы и торты. За это их царское правительство расстреливает. Нет более подлого и более утилитарного сюжета. Искусство воспринимается как своекорыстный обман. Но искусство, если и является обманом, то обманом самодостаточным, не нуждающимся в дополнительном оправдании. Барон Мюнхаузен рассказывал о путешествии на ядре просто так. “Сел и полетел”. Барон Ротшильд стал бы говорить, что он бедный несчастный еврей, его все мучают, привязали к ядру и выстрелили, а он “чудом спасся”, и всё это до такой степени ПОНЯТНО, что начинает тошнить.
Первоклашкой я прочёл рассказ Носова “Фантазёры”: про мальчиков, которые сидели на лавочке и выдумывали истории про акул и пиратов. К ним подошёл мальчик-“реалист”, и рассказал случай из жизни, как он съел варенье, а губы им младшей сестрёнке вымазал. Её отшлёпали, а ему ещё варенья дали. Вот от искусства и польза. Было ощущение абсолютной несправедливости этого.
27.09.94
Идеальный уровень функциональности социалистической экономики – паровоз. Паровозы получаются хорошие – дешёвые, надёжные, выпускаемые громадными сериями. Выше – начинаются проблемы. Позаимствовать социалистическое общество может гораздо более сложные вещи. Но и тут предел где-то на уровне баллистической ракеты с разделяющейся боеголовкой или атомной подводной лодки. Украденным “Шаттлом” подавились. Вырванный из контекста – не как вершина технологических цепочек, а “сам по себе” он оказался ужасающе неэффективен. Неэффективен настолько что его “бросили”. Вещь для кремлёвских крестьян, генетически отторгающих сам принцип “амортизации”, немыслимая.
Компьютер также правильно украсть было невозможно. Здесь подводил сам уровень технологии, принципиально недостижимый для массового производства при социализме. Сохранившиеся персональные компьютеры, выпускавшиеся в СССР на излёте социализма, в XXI веке будут стоит миллионы долларов – как драгоценная иллюстрация парадоксов технического прогресса. Их жуткое качество и нелепая архитектура производят потрясающее впечатление.
Можно ли было в 1700 году создать телеграф? При наличии полной документации, украденной из 1900 года, вероятно усилиями французской монархии таковой был бы построен. При этом проволока была бы 50-ти сортов и соединялась по кусочкам, и не пайкой, а завязыванием зачищенных концов, залитых сургучом, и т.д. Разумеется надёжность телеграфа приближалась бы к надёжности советских персональных ЭВМ, которые в течение месяца создавали пользователю Проблемы в ста случаях из ста.
Но интересно другое. Персональный компьютер по уровню сложности уже несколько превосходит идеальный уровень технологического соответствия КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ экономики. Компьютеры выпускаются и выпускаются успешно. Но в них уже присутствуют отдельные черты социалистического формата. Структура внутренней памяти IBM сделана со стратегическим просчётом. И все машины этого типа напоминают сейчас 40 этажные небоскрёбы с лифтовой пересадкой на 10 этаже. И таких ошибок – нелепых и крайне неприятных – много.
Показателен пример также с лазерными дисками. Решение об их стандарте было принято “на глазок”. Руководитель японской фирмы поставил условие: объём лазерного диска должен быть такой, чтобы на нём можно было записать наиболее популярное музыкальное произведение крупной формы. В Японии это оказалась симфония Чайковского. Далее пошла цепная реакция фиксации установленного формата, все подстраивались под лидера. Но через несколько лет выяснилось, что лазерные диски можно использовать в персональных компьютерах, а для них заявленный объём был неоправданно мал. С точки зрения частной фирмы решение японца было правильно. Он принял его, во-первых, быстро и во-вторых, “за так”. Но этим решением он осложнил жизнь уже десяткам миллионов, и убытки промышленность мира в целом понесла на миллиарды. Государство затратило бы на фундаментальные исследования проблемы архитектуры компьютеров 100 000 долларов, проследив тенденцию развития не на 2 года, а на 8 лет, но сэкономлена была бы сумма вообще не поддающаяся учёту.
Это крайне тревожный симптом. От социалистического паровоза до социалистического компьютера прошло 50 лет. Если даже абстрагироваться от всё убыстряющегося темпа технологического прогресса через 50 лет от капиталистического компьютера мир придёт, например, к капиталистическому роботу, который этот способ экономической жизни не сможет не только породить, но и просто адекватно воспроизвести, скопировать. А это кризис самих оснований мира, кризис структурный, сопоставимый с тепловой смертью вселенной. Это приведёт к необратимому гниению, распаду такого общества. К появлению какого-то социального конкурента. Ведь остановки прогресса не произойдёт – таковы ещё более фундаментальные правила самой этой игры – “прогресс”.
12.10.94
Толстой всегда создавал ожидаемое. Своё “толстовство” он уловил в русских, “толстовские” разговоры вызывали тёплый свет в глазах беседовавших с ним крестьян и министров. Достоевский же это максимально неприятный русский, говоривший максимально неприятное собеседнику. Собственно Толстой и Достоевский это мазохистский и садистский край русской культуры.
12.11.94
Эмиграция 1917-1922 гг. носила совершенно стихийный характер. Можно было бы вывести не 2, а 5 миллионов (основную массу чистых европеоидов), вывести ценности, общественные библиотеки (потом уничтоженные – в 30-е годы завершением уничтожения библиотек был приказ об уничтожении в них всех книг с дореволюционной орфографией).
Т олько Врангель в последний период осознал проблему и именно его образцово (для условий общего хаоса) проведённая эвакуация Крыма и заложила хоть какую-то материальную базу русской эмиграции.
12.11.94
Зинаида Гиппиус со своей “безумицей” по адресу императрицы Александры Фёдоровны. Но “безумица” была, в сущности, “нормальной бабой” с 5 детьми, а саму Гиппиус психоаналитик средней руки довёл бы до слёз за полчаса.
20.11.94
“Гибель верных ленинцев” нельзя интерпретировать как трагедию. Трагедия есть гибель личности, а коммунистическая личность есть нечто самопротиворечивое, и поэтому слабое, даже пародийное. Поэтому классический сюжет жизни большевика это “оптимистическая трагедия” или точнее “пессимистическая комедия”. Стоит вспомнить в этой связи покаянные письма репрессированных большевиков от Ягоды до Берии. Везде слёзные мольбы «о дальнейшем использовании». «Товарищ партия, не убивай меня. У меня ещё есть зубы и я могу ими колоть орехи». И это типичная судьба, а вовсе не исключение. Исключение Троцкий, но в гибели его семьи, а затем, под ледорубом, и его самого, особенно выпукло виден общий изъян. Он просто ничтожен со своей грошовой истиной обманутого шулера. Сюжет трагедии здесь выдержан до конца, вплоть до шекспировской гибели от топора. Но грандиозные геополитические масштабы убийства имеют водевильную подоплёку – собственно это плевок на лысину или кнопка на стуле. Слабая личность, порождённая артистической русской цивилизацией, выбрала неудачное амплуа, причём сам неудачный выбор может быть главное следствие её изначальной слабости.
Во многом “верных ленинцев” забыли из-за того, что их трагедия не подходила для стилизации собственного индивидуального опыта. Для этого в 60-е годы обратились к Чехову, например.
21.11.94
Античная лирика дала форму выражения новой западной индивидуальности ещё до её реального осуществления. (Античный эрос стал адекватно восприниматься вообще в 20 веке.) Европейская литература вплоть до 19 века подражала литературе античной, следовательно, ход её развития был не вполне естественный (то же касается юриспруденции и других областей материальной и духовной культуры).
Россия, подражая западноевропейской литературе, лишь усилила изначальную тенденцию – её “слабость” здесь есть гипертрофия общей трещины европейской цивилизации.
Кстати, не даёт ли подобное заимствование какие-то преимущества? (Ср. с усвоением новых технологий молодыми промышленными странами Дальнего Востока.)
22.11.94
Стилистика “колонизации” у большевиков. Трудовые “колонии”, “пионеры”, “освоение Крайнего Севера”. Вакханалия путешествий и экспедиций. Это было стилистическое оформление несуществующего явления, так как, в отличие от США, в России не было неосвоенных территорий, ПРИГОДНЫХ ДЛЯ ЖИЗНИ. Это был “штурм неба”, или, если говорить более приземлённо, это напоминало гипотетическую колонизацию Данией Гренландии.
После победы датских коммунистов, несомненно, треть датчан (и прежде всего жителей Копенгагена) отправилась бы на покорение гигантского ледяного острова и там бы погибла, как, кстати, погибли и реальные небольшие колонии викингов в средневековой Гренландии. Даже освоенные к началу 20 века территории Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока были на грани пригодности для обитания. Туруханск или Якутск основаны были давно, и дальше естественная колонизация не могла идти, ведь и так для части жителей жизнь там была наказанием. Но пошли дальше, и районы Норильска или Колымы, также пригодные для жизни, как Внутренняя Сахара, стали страдать от избыточного населения (и до сих пор население Крайнего Севера избыточно – стационарные города вместо вахтенных посёлков и т.д., и до сих пор стилистика “оставайтесь там навсегда”). Заворожила общая площадь России, тогда как за вычетом непригодной территории её не так уж и много. За Уралом процентов 10 – удовлетворительной, 0,01 – хорошей, А отличной – вроде Крыма – нет вообще.
В этом явлении сказалось подражание Америке местечковых «Монтигом», начитавшихся в дореволюционном детстве Майн Рида и Фенимора Купера. И вообще -тоска по колонизации и, следовательно, сбросу негодного населения. Представим себе Британию с огромными колониями, состоящими исключительно из ледяных и песчаных пустынь – утопия Оруэлла в таком мире рано или поздно сбудется.
24.11.94
Видел однажды пьяную старуху у метро. Шла, маршируя и хохоча, и пела: “Дзынь ля-ля, дзынь ля-ля”. Это положение русской литературы и вообще культуры после 1917-го (не считая, разумеется, скрывавшихся по щелям “бывших”). Интеллектуальный центр нации не просто был поражён, он сместился в другие области. Недавно опубликованы цензурные замечания на постановки спектаклей в 20-30-е годы. Всё очень разумно и специально. В культурном отношении это гораздо в большей степени произведение искусства, чем критикуемое и инспирированное театральное действо. Сущность советской культуры это доносы, инструкции, письма вождей. Остальное “рудименты”. Конечно, опытному палеонтологу достаточно хорошо сохранившегося зуба, но зачем ковыряться в зубах мамонта, когда сохранилась его замёрзшая туша. Культура изменила свой статус, превратилась в передние лапки тиранозавра. Или вот более подходящая аналогия. Диплодок имел непропорционально маленький головной мозг – но в крестце у него возник второй мозг, он им и “решал вопросы”. Эстетическое общество естественно должно было максимально проявляться в литературе и искусстве. Антиэстетическое общество естественно должно было превратить литературу и искусство в используемый агрегат. Советская власть с самого начала и до конца в гораздо большей степени “ведала что творила”, чем можно судить по анализу поверхностных лозунгов и деклараций её пропаганды.
25.11.94
Я 15 лет покупаю книги и меня 15 лет за это оскорбляют.
Вчера в магазине на Новом Арбате – давка, с чеком к прилавку не пробиться, перед носом закрыли отдел среди бела дня. Полмагазина при этом отдали в аренду под продажу электроники и мебели, хотя и так не протолкаться, выгораживают новые закутки и т.д. На Мясницкой ещё хуже – открытое хамство продавцов при ещё большей давке. Везде шум, играет пошлая музыка, цены на книги специально (чтобы запутать ревизии) максимально “сложные”, обязательно 9100, 365 или 4960. Правильно выбрать книги, подсчитать, посмотреть выходные данные и т.д. трудно. И из, в общем-то, приятного дела, почти отдыха, покупка превращается в измывательство. Следует прибавить, что это лучшие магазины, а я скромный и непривередливый покупатель. По сравнению с застоем изменился лишь “репертуар”.
Раньше, например, любили произвольно закрываться на всевозможные учёты, санитарные дни и просто “четверги” или “понедельники”. 99,99% новых книг были фантастически нелепыми и поход в магазин превращался в поиск “хоть чего-то”. Народу вообще в магазинах было мало, но если “чего-то” “выбрасывали” очереди становились мавзолейными.
25.11.94
Солженицын в речи в Думе привёл в пример почти сто депутатов от сохи в дореволюционном парламенте. Мда.
“Хорошо-то мужичков выбрали. А надо и коровок, и лошадок тож. Всякой твари по паре. А как жо. Римский анпиратор лошадку-то в сенат поставил. А у нас Рим-то, почитай, третий. Собачек, зайчиков тож выбрать-то. Сенца, травок положить. Надоть всем миром что бы. А как жо”.
30.11.94
О популярности Маркса на Западе. Предположим, третьестепенный русский писатель 19-го века получил исключительное признание в Индии. Его книги вышли там миллионными тиражами. В школах и институтах ввели боборыкиноведение, переименовали Дели в Боборыкинобад. Естественно Боборыкин стал бы популярен и в России. Издали бы полное академическое собрание сочинений, защитили несколько диссертаций. Тусклая звёздочка Боборыкина не то что засияла бы ярче на небосводе отечественной словесности – просто она стала бы больше, её стало бы больше. И рядом с Достоевским и Толстым появилась бы “серая звёздочка” – Боборыкин.
Вот реальное место Маркса на Западе. Или, - под несколько другим углом зрения – безголосый, но сверхпопулярный Маккартни, “затронувший тайные струны” у миллиарда поклонников. В общем, его можно посадить за один стол со звёздами итальянской оперы. В общем.
30.11.94
“Человек – это звучит гордо”. Но что такое собственно “человек” в русском языке? “Человик”, то есть “лобастик”, “лобовик”, “лобан”. Известно, что настоящее имя медведя было другое. В наиболее близком к индоевропейской основе литовском – “локис”. Древнеславянское название медведя сохранилось в областническом названии охотника за медведем – “лукаш”. “Мед-ведь”- это сакральный эвфемизм, чтобы не спугнуть добычу.
На кого будем сегодня охотиться?
На “заведующего мёдом”.
То есть:
На кого будем сегодня охотиться?
На лобастика, однако.
“Толстолобик – это звучит страшно”.
21.02.95
Период дилетантизма в развитие культуры есть подлинно творческий период (находка и освоение, “проба”) Начало – в поэзии, завершение – в философии, последнем прибежище автономного разума. Далее наступает узкая специализация и возникает “игра по правилам”. Творчество становится “конституционным” и человек превращается в конституционного человека, конституционную личность, конституционного творца, конституционного Бога. В этом есть всё от благородства до комизма, но нет абсолютной подлинности, что и является основой бытия автономной личности. Сущность бытия превращается в способ. Особенность русской истории в её повторяемости, мы сделали два круга, причём из-за особенности философского знания последнее уже сверхглупо («Мамардашвили»).
Соответственно в советской поэзии или в вообще не существовавшем ранее кинематографе есть первобытная наивность и следовательно некоторая подлинность. В известном смысле они даже превосходили современную им западную конституционную специализацию. Окно Запада в новых областях, ещё не освоенных: кино и первобытная музыка в XX веке, в XXI, несомненно, компьютерное искусство. Здесь неизбежен дилетантизм и следовательно неизбежно творчество. В кино поэтому советские были на равных.
21.02.95
Петр Струве и Толстой. Полное отсутствие самоанализа у Струве.
Написал “дерзкое послание” молодому сверстнику Николаю II в стиле: молчать, сопляк, мальчишка, “вы хотите гражданскую войну и вы её получите”. Но если бы ночью он написал в дневнике: “Мне 24 года – я некрасив. Я рыжий заика с глуповатым лицом, совершенно не умею ухаживать за девушками. Потом проклятая материальная зависимость. А Он красив и богат. Он самый могущественный человек на земле. Почему так. Я ему завидую. Это несправедливо.” И дальше мысль начала бы ветвиться. Возникло бы представление о “трудностях противоположенной стороны”. «У Него умер отец совсем молодым и деда убили. О чём думает этот молодой человек, будучи “хозяином земли русской”?» И пошло, пошло бы.
Толстой дал стиль “самовоспитания”, “самосовершенствования”. Именно русский стиль. Грубый, славянский. Может быть, эта первоначальная грубость и отпугнула всех. Показалось слишком, до неприличия просто. Дело, однако, в том, что, судя по всем этим “письмам Струве”, всё и было до неприличия просто. Грубо.
6.02.95
Театральная прорисованность русской истории: Вавилов и Лысенко. С одной стороны, умный, красивый человек, спасший от голодной смерти десятки миллионов людей. “Зелёная революция”, – прекратившая массовые смертельные голодовки в Индии и Китае, – за одно это в рай мгновенно. Страшный Суд начнётся так. Бог скажет: Вавилов, а вы что здесь стоите – не задерживайте движение. И с другой стороны, - гнусный бездарный человек, по сравнению с которым Сальери это Леонардо Да-Винчи.
Но зная и понимая это, нельзя одновременно не заметить, что у этой простой античной трагедии есть столь же простая и поэтому подлинная фактура, есть МАТЕРИАЛ, придающий подлинность и фигуре Лысенки. Вот русские дворяне и “встренулись” со своим народом на увлажнённой навозом почве селекционерства. Пальцы Лысенки, - бездарные жадные пальцы украинского крестьянина, шшупающие “землицу-то”, – УМЕСТНЫ. Именно в этой максимально материальной науке, максимально утилитарной и должна была произойти встреча с Хамом. На почве почвоведения. Тут Лысенко так же уместен, как навозный червь. В нём есть даже некоторая “сермяжная правда”. И “предмет”, который он осквернил, Лысенко вполне понимал. Его понимающие пальцы разминали жирную южнорусскую землю, заботливо трогали тугую коровью сиську, лопающуюся после сожранного подопытной коровой шоколадного лома. Эти пальцы заботливо лезли во влагалище курицы, в заднепроходное отверстие шмонаемому в тюрьме академику, по-простому, без интеллигентских взвизгов вынимали глаз у допрашиваемого маршала. В этом смысле Лысенко был просто зверушкой, несчастным Шариком, вдруг оказавшимся на короткой собачьей ноге с волшебно преобразившим его Преображенским. Зверушка вползла в биологическую лабораторию на знакомый запах – запах навоза и семени. Вопрос Лысенке: «Что ж ты наделал, злодей?», - в общем, нелеп и неуместен. Он как “биолог” сощурит хитрый крестьянский глаз: “Ничего, пожил, баб повалял. Тут, брат, БИОЛОГИЯ”. Полемику тут вести можно, но тоже биологическими методами, например побоями. Но философы... Был задан вопрос: «Зачем, для чего жили?» Его странным образом НЕ ПОНЯЛИ. Не поняли простого философского вопроса. Не понимают сам предмет философии, сам факт её существования НЕДОСТУПЕН. Просто недоразвитые. Корочки выправили. Жизнь прошла, пора помирать. А они корочку: доктор наук, член КПСС. В ответ на «чему посвятили свою жизнь».
28.04.95
“Новые Романовы” (европейцы), начиная с Петра III, спускались к России, к русским. Ещё Александр III с его утрированной германофобией делал усилие быть русским, (и это русские бессознательно чувствовали). И лишь Николай II стал совершенно русским, своим. Русские его “как своего” и убили.
