Уэллсовские чтения. Лекция 2. «Пятикнижие»
Уэллсовские чтения
Лекция 2. «Пятикнижие»
Я думаю, вы все знаете сюжет «Машины времени» - первого романа Уэллса, написанного им в 1895 году.
Главный герой строит машину времени и попадает в очень далёкое будущее, почти на миллион лет вперёд. Он видит там странную цивилизацию, состоящую из двух разумных или относительно разумных видов: «элоев» и «мОрлоков» (или «морлОков»).
Элои – это вечные дети, существа наивные и доверчивые. У них, как у детей, небольшой рост, они носят одежду, напоминающую античные туники, и внешне они тоже похожи на античных людей: у них правильные черты лица и вьющиеся волосы. В то же время элои сильно отличаются от хомо сапиенсов.
Затем главный герой обнаруживает, что в подземельях живёт другая раса, раса морлоков, которая поддерживает работу колоссальных механизмов, обеспечивающих функционирование мира элоев. По всему видно, что это потомки трудящихся: для них работа на кого-то стала религиозной потребностью, инстинктом.
В далёком прошлом в механизмах произошёл какой-то сбой, а техников, способных их починить, уже не было: морлоки, как и элои, за века беспроблемной сытной жизни сильно деградировали. Поэтому, чтобы выжить, морлоки по ночам стали вылезать из своих подземелий и пожирать элоев. Элои были вегетарианцами, их продолжили снабжать продуктами питания, выращенными на фермах. Но морлокам нужно было мясо. Мясом стали элои.
Очевидно, что элои – это выродившиеся верхний класс – дворянство и буржуазия. А морлоки – это потомки трудящихся.
«Машина времени» - произведение, очень характерное для своей эпохи, эпохи марксизма, то есть мифологии фатальной классовой борьбы и классового разделения общества. Также характерно, что эта фантазия пришла в голову англичанину, потому что английское общество, как мы уже говорили, действительно классовое, оно очень жёстко разделено на разные группы, которые отличаются друг от друга даже этнически и филологически.
И, как я тоже отмечал, на силу классового разделения английского общества указывает и судьба самого Уэллса. Потому что он смог преодолеть социальный барьер и перейти в другой класс, а его родственники – нет.
Характерно, что, доведя до абсолютного абсурда систему социальной специализации общества, Уэллс показывает работающий социальный аппарат. Несмотря на технический сбой, общая система не ломается и поддерживает состояние гомеостаза. Морлоки не могут жить без элоев, элои не могут жить без морлоков, и это продолжается тысячи и тысячи лет.
Таким образом, памфлет, вроде бы направленный против социального неравенства, одновременно декларирует его незыблемость. Это очень английская мысль. Подобная двусмысленность придаёт этому произведению объём философской притчи. Это, кроме всего прочего, умный текст, заставляющий о многом задуматься. О многом современники Уэллса и задумались. Успех «машины времени» был успехом не только в области популярной беллетристики, но также в области серьёзной литературы.
Следующий роман, который Уэллс написал через год,- это «Остров доктора Моро».
Позволю себе вкратце напомнить его сюжет. Речь идёт о гениальном биологе, который проводил в Англии бесчеловечные хирургические эксперименты с животными, за что был выслан из страны. Но он, его зовут доктор Моро, продолжил свои исследования на далёком острове в тропиках. На остров случайно попадает автор повествования. И он увидел, что доктор Моро при помощи операций превращает животных в людей. Берёт разных животных, искусственно скрещивает, что-то подрезает, что-то подшивает, и они постепенно начинают разговаривать и мыслить, но плохо. Параллельно Моро их подвергает религиозной обработке, они выучивают мантры, которые запрещают им вести себя как животные, то есть, ходить на четырёх ногах, пожирать друг друга и так далее.
Понятно сходство этого произведения с повестью Булгакова «Собачье сердце». Повесть, конечно, написана под влиянием Уэллса. Но также «Собачье сердце» написано под влиянием пасквиля Фрейда о «русском человеке-волке» Панкееве. И аналог этого выдуманного человека-волка – ещё более выдуманный «человек-собака Фёдора Евтихиева», которого представляли в английском цирке, наряжали в мундир русского офицера и показывали: «вот это русские, посмотрите». Кстати, до сих пор в Англии этот цирковой фокус-покус никто не опроверг. До сих пор считается, что это настоящий «человек-собака», которого английские путешественники нашли «в костромских лесах», что есть такие русские с хвостами, они все покрыты шерстью и бегают на четвереньках. Такой замечательный народ. Это я об английском народе.
Конечно, «Остров доктора Моро» – это, прежде всего, притча о социальной возгонке. Ну и, конечно, о неистребимом зверином начале в человеке, которое остаётся после всех социальных операций. Показательно, что главного героя, возвратившегося в Великобританию после смерти доктора Моро и вторичного одичания зверей, мучают кошмары. Ему кажется, что все люди, которых он видит в Англии, являются полузверями, и у них постоянно проскальзывают звериные повадки. Это очень сильный образ, который Уэллс, конечно, заимствовал у Свифта. После посещения страны великанов Гулливер смотрел на соотечественников как на лилипутов.
Если мы сравним Булгакова и Уэллса, то увидим, что «Собачье сердце» – это памфлет-ответка. Потому что Шариков, как раз в атавистической животной части является, так сказать, «человеком». Шарик – это совестливый добрый пёс с золотым сердцем. А звериная природа в Шарике – это привитое ему извне нутро трудящегося Чугункина, в которого он превращается из собаки, и та советская «культура», к которой его приобщает Швондер.
Это делает повесть Булгакова не только пародией на социальную жуть, описанную Уэллсом, но произведением добрым и, как это ни парадоксально, реалистичным. «Остров доктора Моро» – это романтический триллер. А «Собачье сердце» – вещь почти тургеневская. Такие «Записки охотника». Там совершенно нет ничего иррационального. Поведение персонажей этих двух писателей строго мотивировано и логично, но у Уэллса над логичным и довольно сухим повествованием нависает тёмный, иррациональный туман.
Не случайно Уэллс очень высоко оценивал идеи Карла Юнга о бессознательном начале в человеке. Причём осмысленно бессознательном, которое постоянно вторгается в его сознание в виде символов и смутных образов.
В зощенковском мире Булгакова подобное юнгианское начало просто неуместно. Оно смешно. В этом аспекте даже Шариков превращается в человеческую личность, достойную жалости и сочувствия. То есть человеческого отношения. Шариков говорит: «Ну, а чего мне делать-то, где харчеваться, я ж не просил, чтобы мне голову располосовали». Это не человекозверь острова Моро, а человек, который попал в нечеловеческую ситуацию. Точнее, в человеческую ситуацию, куда его поместили нечеловеческие силы, гений профессора Преображенского, а на самом деле – социальной катастрофы 17-года, аллегорией которой является его образ.
Поэтому произведение Булгакова пронизано сочувствием, категорией совершенно перпендикулярной и чуждой повествованию «Острова доктора Моро». А также социальному (не личному) поведению Уэллса. На этом мы ещё остановимся позднее.
«Остров Моро» и «Собачье сердце» написали представители разных культур. «Остров Моро» – это про колонизацию. Там даже без особого гротеска описана реальная ситуация строительства колонии где-нибудь в людоедской Африке. То есть – вивисекция плюс религиозная обработка местного населения. И соответственно там описаны ужасы преждевременной деколонизации, когда цивилизуемый народ, предоставленный сам себе, быстро возвращается в первобытное состояние.
А вот «Собачье сердце» – это, скорее, не про дрессуру, а про приручение. Там не столько про воспитание слуги, сколько про поиск хозяина. Хозяина нет ни у Шарика, ни у Шарикова, нет его и у Преображенского с Борменталем. В конце повести Шарик находит себе хозяина. И нам начинает казаться, что, может быть, его хозяин, этот профессор Преображенский, он тоже найдёт себе хозяина. Шарик же нашёл его. И тогда всё будет хорошо.
Я не случайно сказал про деколонизацию в произведении Уэллса, потому что в лексиконе англичанина отсутствует слово «революция». Общество «Машины времени» – это общество, где невозможна революция, а возможна только медленная эволюция, пускай в форме деградации. Там всё происходит медленно и безнадёжно.
Точно так же без высшего класса, оказавшегося слишком малочисленным для острова Моро, зверолюди медленно-медленно угасают. Они теряют человеческие качества, но это происходит постепенно. Угасание происходит на фоне демагогической лекции, в которой автор-рассказчик разглагольствует о социальной справедливости, в которую не верит и сам. Это делает ситуацию особенно безнадёжной. То есть герой говорит:
«Доктор Моро и его помощник – не погибли. Они сейчас живут на небесах и сверху смотрят за вами. Чтоб вы исполняли законы, которые они оставили и не стали опять зверями».
Звери его первое время слушают, хотя это уже кажется им очень странным: как это они на небо попали?
А потом постепенно происходит потеря веры, потому что никакого неба нет, и в то, что им говорит человек, сам он не верит.
Следующий роман. «Человек-невидимка».
Это самое читабельное произведение Уэллса - мальчишеская мечта о шапке-невидимке, о которой вдруг вспомнил взрослый человек и поместил её в свой узкий прозаический взрослый мирок - мир реальности.
Сочетание безудержной фантазии ребёнка и обстоятельств бытовой жизни взрослого человека создаёт нерв книги, делающий её идеальным произведением для подростка. Ведь подросток находится именно в такой ситуации. Это ребёнок, но ребёнок, который постоянно чувствует ограничения взрослого мира.
Оказывается, что превращение в могущественного бесплотного духа тут же ограничивается законами физического мира. Невидимка, чтобы сохранить невидимость, вынужден ходить босиком по снегу. Да ещё оставляя при этом предательские следы.
Интересно, что до совсем взрослой реальности Уэллс не донырнул. Ведь если бы мы вели речь о настоящем невидимке, он, кроме всего прочего, был бы слеп. Свет проходил бы беспрепятственно через невидимые глаза, не взаимодействуя с прозрачной сетчаткой, и человек бы ничего не видел.
В целом коллизия человека-невидимки понятна. Это драма одиночки и общества. Заурядного человека, наделённого исключительными способностями, или исключительного одиночки, из-за своего одиночества обречённого на заурядность. Здесь можно провести аналогию со сверхчеловеком Ницше или вспомнить Супермена американских комиксов. Но прежде всего это интересно и динамично написанное произведение. На тему невидимки есть несколько экранизаций, они все проигрывают плотному, ясно написанному тексту книги Уэллса.
Следующий роман «Война миров».
Книга написана в преддверии технологических войн, когда люди уже предчувствовали, к чему это приведёт. Конечно, со стороны Уэллса это не было простыми догадками. Он следил за современной научно-популярной литературой, и в частности был знаком с многотомной компиляцией, изданной российско-германским коммерсантом еврейского происхождения Иваном Блиохом.
Там в деталях предсказывался весь ход первой мировой войны и описывались последствия серьезного военного конфликта мощных империалистических государств.
Вы, конечно, помните, о чем говорится в «Войне миров». На землю вторглись марсиане, стали перемещаться по территории Англии на гигантских треножниках, использовать «лучи смерти» (что-то вроде лазеров) «чёрный дым» (ядовитые газы). К сожалению, подобные ядовитые газы через каких-то 20 лет стали использоваться в Европе, в том числе англичанами и против англичан.
Конечно, главная тема «Войны миров» - это столкновение разных цивилизаций, то есть проблема «контакта». Это такая страшилка, но страшилка скорее не колонизируемых, а колонизаторов: когда мореплаватели открывают Америку, а им говорят: «Спасибо, что вы себя для нас открыли»,– съедают и плывут на их кораблях в Европу.
В тот период в Англии был целый жанр, описывающий вторжение континентальных стран, и прежде всего Германии, на британские острова. В рамках этого жанра и написана «Война миров», только там германцы заменены марсианами с абсолютным технологическим преимуществом. Немцев в тот период англичане стали считать нацией, которая их постепенно технологически обгоняет и скоро обгонит очень сильно.
Можно сказать, что это произведение Уэллса открыло целый жанр научно-фантастических произведений. Жанр контактов между совершенно разными цивилизациями, как правило приводящими к фатальному непониманию и заканчивающимися разочарованием или катастрофой.
В связи с «Войной миров» я бы посоветовал прочитать небольшую повесть советского писателя Лазаря Лагина «Майор Вэлл Эндью». Это пересказ событий, описанных Уэллсом, с точки зрения местного коллаборациониста, пытающегося сдать местных жителей марсианам. Кроме всего прочего повесть написана как пародия на английскую прозу, так что читатель получает двойное удовольствие. Там довольно тонко высмеивается знаменитое английское лицемерие, или, я бы сказал несколько иначе, английское отношение к превосходящей силе. Силе, которую надо обмануть, надо под нее подстроиться, надо её использовать, а потом её предать. Это философия капитана парусника, который всегда может двигаться к намеченной цели, если есть хоть какой-то ветер. Неважно, в какую сторону он дует, более того, мощный встречный ветер выгоднее, чем слабый попутный. Надо только правильно лавировать.
Собственно в этом и заключается выгодность литературной пародии. Высмеивая известный текст, она одновременно использует его популярность. Примечательно, что и основное произведение Лагина «Старик Хоттабыч» на самом деле есть переиначивание произведения английского юмориста Томаса Гатри «Медный кувшин». Но это не пародия, а просто адаптация.
Интересно, что братья Стругацкие в 60-е годы написали своеобразное продолжение «Войны миров» под названием «Второе нашествие марсиан». Это вторжение марсиан не в Англию, а в Россию, предположение о том, как бы они действовали у нас. Россия там, правда, не совсем Россия, а некая абстрактная страна с греческими названиями. Ясно, что это не современная Греция, но столица там называется Афины, местные жители поют частушки про греческих богов и так далее. Греция – православная страна, как и Россия – наследница Византии – всё просто немножко замаскировано по условиям цензуры. А сами марсиане у Стругацких очень похожи на англичан.
В связи с этим можно вспомнить произведение, которое вы, к сожалению, не читали, а я вот читал, правда, только в отрывках. Это «Третье нашествие марсиан», которое написал Дмитрий Евгеньевич Галковский лет так 15-20 назад.
В этом произведении предвосхищаются многие события, свидетелями которых мы сейчас являемся. Дмитрий Евгеньевич сам мне рассказал, что жалеет, что он в своё время не дописал рассказ до конца, а сейчас никто не поверит, что там описывается и Трамп, и современная вакханалия политкорректности, и многое другое. Но лучше поздно, чем никогда: я пытаюсь уговорить Дмитрия Евгеньевича всё-таки опубликовать это произведение хотя бы в отрывках.
«Война миров» – это произведение очень выигрышное для экранизации. Но, к сожалению, до сих пор удовлетворительной экранизации я не видел. Что-то сделано, но не сделано главное.
Главное – это показ кинематографическими методами перепада технологий. Было бы интересно показать технологию конца XIX века – и сопоставить с технологии, условно века XXII. Что сделать достаточно просто, потому что мы уже, извините, двадцать лет живём в XXI веке, и нам достаточно легко домыслить эту будущую технологию. Столкновение двух этих сеттингов, и, соответственно, двух жизненных укладов можно сделать очень интересно и сильно. На уровне прям документального кино. Но почему-то это не сделано, хотя современная компьютерная графика даёт для этого все возможности.
В контексте этой мысли легко перейти к пятому знаменитому произведению Уэллса: к роману «Первые люди на Луне». Вот это просто настоящий рай для Голливуда.
Последний роман, точнее, последний великий роман Уэллса, продолжает и доводит до сатирического гротеска тему первого романа: тему социального расслоения общества.
На Луне живёт цивилизация существ, разделённая на множество классов, причём эти классы очень сильно отличаются друг от друга внешне. Например, одна из разновидностей трудящихся имеет форму клопов. Они очень плоские, потому что им надо пролезать между щелей гигантских механизмов. Их удобно внутри чинить и смазывать, имея плоское туловище. Интеллектуалы имеют разросшуюся голову, она перевешивает туловище, и их носят на носилках. Военные вооружены мощными клешнями и так далее. Всё это можно очень интересно снять.
Что в общем было бы тривиально, но ценно? А то, что в данном случае речь идет не о проходном фэнтези, а о социальном памфлете. Это ирония на классовое расслоение общества, и во всех смыслах наглядный показ его недостатков и преимуществ.
У каждого класса лунного общества есть что-то положительное и что-то отрицательное. Допустим, интеллектуалов там водят за ручку специальные поводыри, чтобы они не отвлекались. Головастики могут решать только общие задачи. В частных задачах они запутаются и не дойдут до места назначения. На вершине пирамиды умников находится Великий Лунарий, местный Дмитрий Евгеньевич. Его мозг настолько огромен, что череп приходится постоянно обливать водой, он сильно перегревается, потому что Лунарий постоянно думает о всех нас. То есть о всех них.
Однако вся эта устрашающая иерархия оказывается очень дряблой, потому что все лунатики киселеобразные, и когда англичане начинают там наводить порядки, они их легко расшибают до основания ломами. То есть, крайняя материализация социального расслоения оказывается также сама по себе крайне эфемерной.
Вот такое произведение. В достаточной степени любопытное и, пожалуй, из всех этих пяти романов наиболее смешное. Нельзя сказать, что Уэллс – великий сатирик, наподобие Бернарда Шоу, но это англичанин, и с чувством юмора у него было всё в порядке.
В целом Уэллс создал законченный формат современной научной фантастики, то есть правдоподобной фэнтези, где чудеса имеют рациональное объяснение. Настолько правдоподобное, что это помогает читателю отождествлять себя с персонажем повествования. Причём это возможно не только для ребёнка или подростка, но и для взрослого человека. Возникает эффект присутствия. Когда Уэллс описывает поведение человека-невидимки, читатель ощущает, что человек-невидимка – это он. Когда автор описывает вторжение марсиан, то у человека создается иллюзия, что это происходит на его глазах, и он находится рядом с несчастными жителями маленького английского городка.
Первые пять романов Уэллса – это романы не политика или чиновника, а молодого и очень талантливого писателя. Писателя с проблесками гениальности. Поздние вещи Уэллса – это скорее материал не для искусствоведа, а для историка. Но материал не менее интересный. Об этом мы поговорим в следующей лекции. Уэллс в своих поздних произведениях много чего выбалтывает.
