076. Джордж Оруэлл. Диалектика английского социализма (продолжение)
Други мои! Дорогие Ютуболеты и Ютуболетки!
Сегодня у нас продолжение следующей лекции о творчестве Джорджа Оруэлла.
Надо сказать, что... Crocodile! Дети... Дети...
Ну, скорее, к Киплингу крокодильчик. Вот. О Киплинге мы уже говорили. И кстати, в конце мы немножко сказали об отношении Оруэлла к Киплингу. Киплинга он, мягко выражаясь, недолюбливал.
Ну, значит, где мы остановились? Мы остановились на Париже, парижском периоде жизни Оруэлла. Он жил там около двух лет. И мы с вами предположили, что он выполнял задание британской разведки: устанавливал связи с леворадикальной оппозицией французской, с английскими эмигрантами. И информировал об этом свое руководство.
Ну, относительно информирования ничего не говорят, а относительно этих связей – они хорошо видны, прослеживаются невооруженным глазом. Он стал членом такой радикальной, левой полукоммунистической группировки Великобритании – такой промежуточной между лейбористами и коммунистами-сталинцами. Стал заниматься политическим критиканством и утверждал впоследствии, что вот он действительно очень обнищал там, в Париже.
Ну, конечно, можно сказать, что это в той или иной степени какие-то домыслы, наветы. Хотя, согласитесь, что в биографии выпускника Итона и офицера бирманской полиции должна быть своя логика. Я лично считаю, что этот факт – факт работы на «Интеллиджен Сервис» Оруэлла - даже не подлежит обсуждению. Он самоочевиден. У него не было реального мотива пошляться там по каким-то этим левым сборищам того времени, состоящим из пролетариев и представителей андеграунда, то есть меньшинств этнических, сексуальных и т.д. Он был человеком другого типа. И он всю жизнь очень брезгливо и снобистски относился к представителям низших классов – на уровне просто физиологического отвращения.
Но для меня лично стало всё ясно, когда я узнал, с чего начал Оруэлл свою карьеру публициста. Он написал первое произведение – он еще не писал художественные произведения, он написал статью. И вообще он прежде всего был известен и интересен до выхода своих гениальных произведений «Ферма животных» и «1984», он был известен как критик, эссеист, автор статей таких, публицистических, фельетонов. Ну, он не был, конечно, каким-то уж таким в этом отношении... Не был звездой первой величины. Его оценили позднее - уже через призму того, что он сделал вообще в своей жизни. Но он был довольно известен. Так вот свою карьеру публициста и, собственно, карьеру писателя, потому что он никаких художественных произведений в это время еще не писал, он начал со статьи, которая называлась «Цензура в Англии», и опубликовал ее во французской, значит, там, леворадикальной прессе. Вот это совершенно однозначно свидетельствует о его работе в английской разведке.
Дело в том, что государство всегда действует по трафарету. У него есть какие-то приемы, вот, оно их воспроизводит. Ну, есть какой-то период сначала, там, штурмдранга – то есть люди, значит, экспериментируют, придумывают. Но очень быстро все неудачные варианты уходят в опалу, а то, что получается, фиксируется и потом воспроизводится на уровне ведомственных инструкций. И по способу, схеме этого поведения видно, с кем вы имеете дело.
Англичане бьют челом вашим же добром. То есть они видят угрозу, выдумывают какого-то фантома, создают ему легендирование и потом на подкидной доске его забрасывают противнику. И он начинает ходить там и говорить: «Вот я ирландский республиканец – я хочу вырезать английскую королевскую семью. Дайте мне больше бомб, гранат и т.д.» Это вот оно. Оно.
В связи с этим могу привести пример такого замечательного человека – Герасима Степановича Лебедева. Вот этот Герасим Степанович Лебедев – он жил во второй половине 18 века – в начале 19 века. По официальной легенде считается, что это сын русского священника, который увлекался музыкой и потом вот как-то так по грехам своим стал виолончелистом. И в качестве виолончелиста гастролировал по Западной Европе.
Очень странная, согласитесь, биография для представителя нетитулованных классов Российской Империи того времени, да и вообще для русского человека. Вот. Это карьера итальянца. Так вот, в качестве вот этого виолончелиста он был представлен... Русского виолончелиста он был представлен сыну Екатерины Великой Павлу Петровичу, тогда наследнику престола, а впоследствии Императору Павлу I. Он инкогнито, ну, якобы инкогнито, под ширмой там Князя Северного путешествовал вместе со своей супругой по Западной Европе. Вот. И познакомились вот с очаровательным молодым человеком, который с места в карьер стал говорить, что он очень увлекается Индией, мечтает там жить и принести большую пользу отечеству, потому что он хочет выучить индуский язык и т.д. Ну вот, и Павел его тогда заметил. И в дальнейшем он 12 лет прожил в Индии, составил там словарь санскрита древнего индусского языка, который поразительно похож на язык русский. Там есть ну просто удивительные совпадения, которые объясняются весьма детским образом. И после этого он жил в России, стал основателем отечественной индологии, обучал людей индусским языкам. И конечно, он принимал то или иное участие в самой инспирации идеи и затем в подготовке вторжения русских войск Павла I в Индию. Ну вот, довольно такая странная биография. Вы можете о нем почитать, посмотреть какие-то материалы. Материалов довольно много. Сохранилась его полемика с западными учеными по поводу индийских всех этих дел. Кстати, был полиглотом, знал много языков и, естественно, очень хорошо знал английский язык (я думаю, гораздо лучше, чем русский). При всей такой бурной деятельности не сохранилось ни одного его изображения, ни одной гравюры, ни одной картины, хотя он был человек заметный. Могила его тоже как-то затерялась. А почему-то в одном из музеев Петербурга хранится его надгробие с трогательной надписью вдовы.
Вот такой человек. Если вы помните, Дим Димыч в свое время рассказывал о биографии другого такого двойника его, это Казим Бека старшего, который был одним из тоже основателей школы восточных языков в Российской Империи. Вот так действуют англичане.
И в связи с этим я могу привести очень давний разговор с Дмитрием Евгеньевичем. Мы с ним давно знакомы, общались где-то в начале 2000-х годов. И тогда вот он впервые озвучил свою идею о криптоколониальной сущности советского государства. И я ему, будучи человеком достаточно наивным, посоветовал по этому поводу написать большую книгу с подборкой убийственных фактов с выводами, с логикой. Потому что тема очень интересная и т.д. На что Дмитрий Евгеньевич сказал, что он уже немолод и ему, честно говоря, не очень интересно валандаться в этой всей грязи, у него другие интересы. Вот. Я тогда сказал, что, ну, наверное, опасаетесь, что, возможно, какие-то будут оргвыводы. На что мне было отвечено, что оргвыводы, конечно, могут быть всегда, тем более в России, где от сумы и тюрьмы зарекаться нельзя. Но Дмитрий Евгеньевич сказал, что я, говорит, подумал и решил, что в принципе, скорее всего, особо никак не отреагируют, потому что это тривиально, ясно, что в условиях гиперинформационного общества люди постепенно будут нащупывать контуры реального строения мира. И ясно, что это неизбежно. А та форма, в которой это произошло именно сейчас – в России начала 2000-х годов – это, ну, далеко не худший вариант. Что такое Галковский? Это ничтожный человек, не имеющий никакой репутации, нищий. Никакого социального веса, власти. Вот, ну, что-то говорит. Ну, да, такой интеллектуал – есть разные экстравагантные концепции. Ну вот есть и такая. Даже и хорошо, что он ее озвучивает – именно он.
Ну тогда я вернулся к своему первому тезису и сказал, что – а книга? Может быть, все-таки тогда в чем причина, что вы не хотите ее писать? И Дмитрий Евгеньевич мне сказал очень интересную вещь. Он сказал, что он довольно хорошо себе представляет структуру политической жизни Великобритании и основные способы действий этого государства. И, скорее всего, произойдет вариант В – как только аналитические центры и в Москве, и в Лондоне увидят, что ситуация дошла до такого уровня, на горизонте через некоторое время появится такой странный человек, которого никто не знает. Он будет очень хорошо говорить по-русски. У него будет стертая внешность. У него не будет никаких контактов в интеллектуальной среде. Не будет ясна его биография. Ну, будет какой-то там сообщен факт – ну, в молодости был комсомольцем. Всё, больше ничего. Ни родителей, ни личной жизни. Ничего непонятно. И будут называть его как-нибудь там Иван Петрович Сидоров. Вот этот Иван Петрович Сидоров – он начнет со страшной силой выпускать огромное количество книг, посвященных этой теме: роль Англии в истории России 19 века, 20-го, в подготовке и осуществлении революции, инспирации политической жизни и т.д. С огромным количеством фактов. Реальных фактов. Невыдуманных. И с каким-то ссылками, цитатами и т.д.
Вот Дмитрий Евгеньевич сказал, что, ну вот этот человек за меня всё и выполнит. Ему можно будет потом поаплодировать, сказать: «Молодец, ты очень хороший человек», взять его книги, вырвать оттуда вот фактическую часть, переплести и издать в виде отдельной монографии «Подрывная работа Великобритании в таком-то периоде». При этом, естественно, сам этот человек – он начнет заниматься какими-то, так сказать, там странными вещами. Ну там окажется, что нечистоплотен в каких-то финансовых делах. И вот там вдруг заметят, что он с балкона 12 этажа сбрасывает вниз презервативы, наполненные дерьмом, там. Вдруг окажется, что его кумиром является Пол Пот и он его там косплеит вообще. Он будет говорить, что Сталин там величайший полководец, генералиссимус и руководитель Советского государства. И борец, главный борец против Великобритании. То есть всё будет таким образом.
Это можно отметать, это понятно и т.д. Но этот человек выполнит работу. Выполнит работу. И, если вы внимательно посмотрели на дальнейшие события, посмотрите или посмотрели уже, что было в нулевых годах, в десятых годах, вы легко обнаружите этого человека и увидите всю его деятельность, и дадите ей такую же, скорее всего, квалификацию, как Дмитрий Евгеньевич сделал еще априори, когда его не было. Вот, поэтому Оруэлл, конечно, ну вот он действовал так, по трафарету.
После Парижа он вернулся в Великобританию уже с какими-то рекомендательными письмами как вот такой леворадикальный деятель, стал ходить на собрания шахтеров – описывать их невыразимо тяжелую жизнь. Поскольку пролетариев он ненавидел, получалась в той или иной степени карикатура, потому что кто-то из язвительных критиков сказал, что господин Оруэлл, или тогда он был Блэр, описывает быт наших шотландских шахтеров примерно так же, как европейский этнограф описывает быт первобытных племен на острове Барнео.
Он был залегендирован под писателя, литератора. И, разумеется, это в той или иной степени соответствовало его склонностям. Потому что там, конечно, сидели не дураки – они с ним побеседовали, посмотрели анкетные данные, вот, и рекомендовали заняться вот публицистической деятельностью. И, в общем-то, угадали. Потому что Оруэлл, он талантливый эссеист, талантливый критик. А в конце оказалось, но это, конечно, никто предугадать не мог, оказалось, что это еще и гениальный писатель.
Вот он стал писать какие-то первые свои работы. И его стали в той или иной степени рекламировать. Но он за пределами этого узкого слоя, пронизанного информаторами, сотрудниками разведслужб всех основных государств Европы и Америки, он особо как-то там, за пределами этого круга магического, он особо не выделялся и не был известен.
Следующий этап его жизни начался с испанскими событиями. Он был направлен в качестве добровольца английского в интербригаду, которая сражалась в Испании на стороне республиканцев. Он туда поехал вместе со своей женой – он недавно женился и его жена, урожденная О’Шонесси Айлин, она поехала вместе с ним. И по всей видимости, вот как раз она была более серьезным агентом. Это тоже характерный прием как английских, так, кстати, и советских почему-то разведслужб – такие вот семейные пары, иногда фиктивные, а желательно, в общем-то, и действительно существующие.
Надо сказать, что Оруэлл был убежденным таким гетеросексуалистом, достаточно пренебрежительно относился к однополым этим всем контактам и считался, что человек нетрадиционной ориентации – он, скорее всего, у него какие-то проблемы с головой, весьма вероятно, он сотрудник разведки и это часто свидетельствует заранее уже о принадлежности к каким-то левым террористическим организациям. Вот у него такой был почему-то по этому поводу предрассудок. И конечно, это сейчас добавляет ненависти, которая существует к Оруэллу. Она за внешним почтением проявляется к нему – ненависть со стороны Запада. Об этом мы поговорим в следующей лекции.
Вот они поехали в Испанию вместе. Его жена устроилась секретарем к руководителю маленькой социалистической партии Великобритании, которая занималась вербовкой туда добровольцев. Надо сказать, что гражданская война в Испании, она в значительной степени табуирована. То есть там не совсем понятно, что происходило, и вообще то, что происходило в Испании, не очень понятно. Над Испанией, вот говорят, над всей Испанией безоблачное небо, над всей Испанией мрак и туман. То есть история реальная Испании 16-17-18-19 веков – она очень фрагментарна. А значение Испании колоссально. Потому что Испания до гегемонии Великобритании, до гегемонии Франции, гегемоном была Испания. И Испания фактически была первой мировой державой, которая контролировала через свои колонии огромные территории. Это была первая держава не общеевропейского – мирового уровня. И в Испании зарыто много ключей к мировой истории. Что-то знают правящие верхи других государств, а что-то не знают никто, кроме испанцев.
Гражданская война в Испании была очень странная. На самом деле это не гражданская война, или, точнее, это гражданская война, но которую можно назвать мировой гражданской войной, потому что и с той, и с другой стороны там воевали десятки тысяч англичан, французов, американцев, итальянцев, немцев, русских, мексиканцев, кубинцев – кого угодно. И испанцы в той или иной степени были отстранения от принятия решений – они стали жертвой вот какой-то страшной, странной гнусной международной игры. Об этом можно будет поговорить отдельно. Может быть, об этом в своей лекции как-нибудь расскажет историк наш Нового времени Клетчатый.
Немножко я потерял нить повествования. Давайте вернемся к супруге Оруэлла. Она получила хорошее образование – занималась социальной психологии. Она была на несколько лет моложе Оруэлла. У них были, по всей видимости, хорошие отношения личные, доверительные. Хотя она ему там время от времени изменяла. Ну, по нравам Англии того времени это было естественной формой поведения.
Почему я так говорю, что она была сотрудницей разведслужб? Ну, во-первых, сам тип поведения. Она очень... Она вела себя как рыба в воде во время этой гражданской войны. Во-вторых, мне всегда нравятся эпохи революций и мировых войн – серьезных войн и, естественно, войн гражданских, потому что при всей лживости пропаганды само вот перемещение людей, оно с математической ясностью показывает, кто есть кто. Как только началась Вторая Мировая война, в Англии было создано Министерство информации. Ну, то есть понимаете, да? Это Министерство дезинформации. И туда пошла работать жена Оруэлла. Причем она пошла работать не просто в это министерство, там, да? А в отдел, который занимался цензурой. Ну всё, в общем-то, по-моему, очевидно. А во время войны, кстати, она перевелась в другое министерство – в Министерство продовольствия, которое тоже было создано после начала войны, и, как вы понимаете, оно занималось не продовольствием, это было Министерство голода, которое нормировано распределяло продукты по карточкам. И интересно, что Министерство информации в 46 году, после окончания войны, было распущено, преобразовано в другие структуры, менее статусные, а вот Министерство продовольствия – оно просуществовало до 58 года, потому что до этого времени в Англии существовала карточная система. То есть правящие круги Великобритании уделали страну так, что она после войны еще более 10 лет не могла элементарно перейти к нормальному распределению продовольственных продуктов. Это был крах. Если после войны 14-18 годов английский мир, английский империализм, он треснул, он был подстрелен, но все равно это была такая хромая утка, но утка, которая руководила миром. После Второй Мировой войны уже речь шла о том, что на ведущие позиции вышли другие государства. Но, естественно, накопленный опыт и общий масштаб государства позволил Великобритании остаться на плаву, особенно учитывая какие-то дополнительные соображения, о которых и писал Оруэлл в своем произведении «1984», где он сказал страшную правду миру, за что понес со стороны правящей верхушки Великобритании страшное наказание.
Ну, естественно, жена Оруэлла в Министерстве продовольствия – чем она занималась? Она, кроме всего прочего, воровала продукты, снабжала ими и семью, и друзей, знакомых, собутыльников Оруэлла и т.д. Поэтому вся вот эта картина «1984 года», где, помните, было Министерство правды, Министерство любви там и т.д.? Это всё калька с реалий английской жизни того времени. И всю эту жизнь он знал не понаслышке, почему он ее так скрупулезно с чудовищной ясностью и воспроизвел.
Но об этом мы скажем позднее.
Прибыв в Испанию, в Барселону, Оруэлл вступил в дивизию им. Ленина, которая была расположена в бывших казармах привилегированной кавалерии королевской Испании. Эти казармы были переименованы в казармы Ворошилова. В Барселоне, и вообще в Каталонии, всем заправляла анархическая... Коммуно-анархическая партия ПОУМ. ПОУМ – это просто группа головорезов, убийц, насильников, садистов. Верхушка состояла из иностранцев либо из испанцев, которые прошли подготовку в зарубежных разведцентрах. Это вот Ним, который приехал из советской России, у которого была русская жена и тому подобные личности, например некто Горкин – это псевдоним, он взял псевдоним по имени Горький. Как бы взял псевдоним второго порядка, потому что Горький – это тоже псевдоним. Ну это уже такой псевдоним псевдонима. Вот эти Псевдонимовы – они развернули там террор. И, кроме всего прочего, это был террор против католической церкви. Они из пулеметов расстреливали священников. Они оскверняли храмы – и Оруэлл про это потом напишут. Они в алтарной части испражнялись. И из всех полуразрушенных храмов, несожженных, в Каталонии шла вот эта вот вонь экскрементов.
И, естественно, и сам Оруэлл, он описывает... Ну, он никогда не давал квалификации ПОУМу прямо как банде воров и убийц, полпотовцев. Но он говорил, что да, у него была своя правда, они хотели дать землю крестьянам, работу рабочим и они такие вот вообще молодцы, и он попал туда случайно. Он не очень разбирался в политике. Он просто хотел воевать с фашизмом. Приехал в Барселону и говорит: «Хочу попасть на фронт». Ему сказали: «А кем вы хотите попасть на фронт»? Ну вот он записался как представитель партии ПОУМ. Просто ему предложили, он не знал и по неведению... Офицер бирманской полиции, который прошел разведшколу и который занимался профессионально политической деятельностью, причем активно, как активист, он случайно оказался в этой ПОУМ.
Кстати, ПОУМ – это Ку-Клукс-Клан. Ку-Клукс-Клан – ККК – это аббревиатура... Не аббревиатура. Звуки, которые имитируют звук передергивающегося затвора у винтовки: «Ку-клукс-клан». Вот. И ПОУМ – это выстрел. То есть – пух, бум, паф, пиф-паф – это ПОУМ. Там это аббревиатура, но одновременно смысл этого названия такой. Ну и как бы вся программа, она вот и исчерпывалась этим звуком. Так же как у Ку-Клукс-Клана – ну вот его программа в чем? Вот в этом, как бы, и заключается.
И Оруэлл попал на фронт. Его военные действия были не очень удачными. Его назначили офицером, потому что он и был офицером, правда полиции. Но англичане вообще, должен вам сказать, воют плохо, как это ни парадоксально, они не умеют воевать и они гибнут в массовом порядке во время военных действий. Англичане – они очень хорошие тюремщики, сотрудники лагерей, палачи идеальные.
То есть, допустим, я читал биографию английского палача второй половины 20 века – такой джентльмен, просто ударник труда. Он поставил для «Книги рекордов Гиннеса» такой рекорд: повесил человека за 2 минуты, по-моему, после приговора. То есть приговор – дверь открывается – коридор – быстро-быстро-быстро в комнату – веревка – открывается люк там и человек проваливается. Мгновенно. И очень этим гордился. И (...00:34:03) литература.
И вот это вот англичане – заплечных дел мастера. Здесь они боги. И, если посмотреть функционирование ГУЛАГа и т.д., то там видны ослиные уши очень хорошо. Вот, например, такой был деятель, который попал в ГУЛАГ и потом его описал, - француз Росси. Он приводит данные, ведомственную инструкцию о расчистке снега. Там снег делится на 10 каких-то категорий, там плотный снег, обледенелый снег, снег рыхлый и т.д. И норма выработки, и сколько за какой снег за сколько часов работы можно там выдавать пайку. И считается, что вот всю эту систему, железную систему ГУЛАГа, систему вот этих нормировок и т.д., которая, несмотря ни на что, блестяще работала и дала колоссальный выход, потому что в значительной степени промышленность Советского Союза была создана руками заключенных, как известно. Считается, что это вот сделал некий Нафталий Аронович Френкель – какой-то дореволюционный там авантюрист, занимавшийся торговлей с Турцией и т.д. Непохоже. Непохоже.
Потому что вот инструкция по типам снега – она абсурдна. Никто такую инструкцию писать не будет – это глупость. Она не нужна. То есть там, ну, можно сделать два-три каких-то вида, но не десять видов и не расписывать эту нормировку снега. Это абсурд. Эту инструкцию составлял морской офицер, который занимался сортировкой угля на броненосце. И вот сортность угля, его влажность, его консистенция критически важна для броненосца. И там действительно есть такие таблицы. И там есть нормы выработки команды кочегаров – сколько они могут выдержать на пределе. Потому что это критически важно для военных действий. Там полузла – они решают ход сражения. То есть это писал морской офицер, и морской офицер, который плохо разбирался в снеге.
Англичане – хорошие моряки. Очень хорошие моряки. Ну потому что флот и действия на море – это такая антиармия. То есть там побеждает человек трусливый, человек эгоистичный, человек, который не исполняет приказы, но при этом следует общей инструкции. Все такие умники, храбрецы – они идут на дно. И для флота необходимо, важно не бездушное подчинение подчиненных вот капитану, а команда. Команда, когда есть капитан, есть коллегия офицеров на судне, каюткомпания, есть информаторы среди матросов. Вот, все они мотивируются определенным образом. Ну, такая вот пиратская шхуна со своей иерархией. Здесь англичане тоже боги. Но что касается регулярной армии, причем армии современной, которая работает как слаженный механизм и где генеральный штаб является таким научно-исследовательским институтом... Именно научно-исследовательским, потому что все время из-за развития военной техники и новых форм, приемов ведения боя возникают новые ситуации. То есть постоянно какие-то эксперименты, постоянно в отвал уходят неудачные варианты, тиражируются удачные варианты. И за этим следят. И сам военный дух армии, офицерского корпуса – он основан на понятии чести и взаимовыручки. Там, где в сухопутной армии не приходят друг к другу на помощь, они проигрывают. Они это знают. И вот англичане – они в сухопутной армии полные ничтожества. То есть они гибнут. Причем они не трусы – они смелые. Но у них хромает дисциплина, они не видят общую стратегию боя, они преследуют какие-то шкурные интересы мелких частях, которыми командуют, или свои личные шкурные интересы. И в массовом порядке идут в могилу.
Ну яркий пример – это, например, Галлиполийская операция, закончившаяся полным провалом.
Неумолимые цифры. То есть, например, вот в Итоне служило в армии во время Первой Мировой войны около 6000 человек. И из них 1200 были убиты – это не считая раненых и искалеченных. Причем служили выпускники Итона – естественно, это были должности достаточно мягкие, как правило. Вот. Это интендант, это тыловые службы, там люди работали при штабах. Ну какое-то количество строевых офицеров – тоже их очень берегли. Вот, они гибли, потому что Итон их приучил вот там играть в этот итонский пристенок, а не заниматься военным искусством.
Оруэлл получил ранение в горло. В какой степени это соответствует действительности, сейчас установить трудно: все факты, связанные с Оруэллом, конечно, нужно проверять и перепроверять. Это не биография там Антона Павловича Чехова или Толстого. Это биография человека, который жил в Англии в эпоху империализма, который был офицером полицейским и который написал великое произведение – о чем? – о тотальной лжи. Но я допускаю, что действительно это ранение было. И, кстати, интересно, как Оруэлл на него прореагировал: он потом сказал, что я, конечно, убил бы этого вот негодяя, который выстрелил мне в горло, но одновременно поблагодарил бы его и поздравил бы его за блестящий выстрел. Это вот типично английская такая шутка.
Вообще ранения в горло не выживают: там, куда ни выстрели, что-нибудь заденешь – или позвоночник, шейные позвонки перебьешь, или сонную артерию, или еще что-то. Но вот как-то ему, вроде бы, повезло, хотя... Почему я говорю, что вероятно, что ранение было, - у него изменился голос: он стал таким шипящим, немножко визгливым. И с другой стороны, ранение было очень такое своевременное. Благодаря этому он сохранил свою жизнь, потому что он попал в госпиталь, потом из госпиталя приехал в Барселону, где жила его супруга. Они встретились в здании гостиницы, где находилась там его резиденция. Жена его... Там было много народу, он вошел – она его обняла, обрадовалась и на ушко ему шепнула: «Моментально уходи отсюда, потому что всех ПОУМовцев хватают и убивают. Не оборачивайся, уходи». Свидетельствует о профессионализме супруги. Вот. Они перешли испано-французскую границу и избежали казни. Потому что ПОУМовцы, и, скорее всего, так и было, они все были провокаторами. То есть в период гражданской войны не нужно было заниматься такими страшными какими-то эксцессами.
Ну, возьмем гражданскую войну в России. Там, конечно, убивали во время войны священников и т.д. Но в принципе их оставили на сладкое. С ними разобрались после того, как захватили общую власть. Сначала ограбили церковь, потом стали обвинять в антисоветской деятельности священников – их расстреливать, а потом, в конце 30-х, дошли фактически до полного упразднения православной церкви в России. Ленин прекрасно понимал, что, когда идет гражданская война, когда чаша весов колеблется, не нужно отталкивать значительную часть населения, особенно населения сельского, этими безумными, бессмысленными репрессиями по отношению к священникам.
Конечно, в Испании 30-х годов 20 века – это было европейское государство – достаточно скептически относились к католической церкви и считали, что ее власть нужно ограничить, она уже и была ограничена. И по этому поводу иронизировали, были карикатуры и т.д. Но, когда начали расстреливать священников, бессудно, просто за то, что они священники, конечно, это вызвало взрыв ненависти и негодования, особенно в деревне, и это была одна из основных баз вот этой фалангистской контрреволюции. И в этих условиях, с одной стороны, возникли сомнения, в той или иной степени справедливые, что руководство ПОУМа – это просто провокаторы фашистские, которые специально доводят до абсурда вот эту идею, так сказать, революционного населения и используют крайне непопулярные, так сказать, вот подавления. А с другой стороны, просто от них нужно было основному левосоциалистическому ядру в Мадриде откреститься, поэтому их обвинили в троцкизе и подвергли массовым расстрелам, казням и т.д.
Причем на Западе до сих пор имеют наглость утверждать, что это были неоправданные какие-то репрессии, что они были хорошие и благодаря этому, вот, раскольнической этой деятельности гражданская война была выиграна Франко. Всё это, конечно, бред.
Вот стали избавляться сами революционеры от одиозной ПОУМ. И Оруэлл не попал под раздачу, потому что у него была рана в горле. Так это или нет, наверное, историки здесь должны еще поработать. Поработать.
После выезда из Испании через некоторое время Оруэлл оказался в Марокко. Официальная легенда, что у него плохо работали легкие и было подозрение на туберкулез. Действительно, он был заядлым курильщиком и в дальнейшем у него туберкулез развился. Плюс ранение. Но вообще в Касабланке, в Марокко он жил рядом с испанской границей и он продолжал выполнять те функции, которые он выполнял и в Испании. И надо сказать, что в этот период, перед самой Второй Мировой войной, он дошел до какой-то предельной степени такой провокационности. Он призывал делать в Великобритании подпольные типографии, печатать там листовки, призывающие к насильственному свержению власти и т.д. Ну вот это работа провокатора. Провокатора.
Итак, мы дошли до периода Второй Мировой войны. К этому времени у Оруэлла уже сложилось некоторое реноме литератора. Он написал записки о своей жизни в Бирме. Обличительные. С одной стороны, они должны были подтвердить легенду, почему он перешел в левый лагерь. А с другой стороны, это было, конечно написано им в той или иной степени искренне. И там есть интересные фрагменты. Я о них говорил в первой части. И он написал «Записки о Каталонии», где описал гражданскую войну. Общая концепция – она, конечно, двусмысленная и т.д. Но какие-то реалии военные он описал достаточно хорошо. И на книгу обратили внимание. То есть увидели, что у этого человека есть реальный литературный дар.
Ну вот началась военная... В армию он не попал, потому что официально у него было ранение и болезнь легких. Он пошел работать в Министерство информации на BBC. И на BBC он возглавлял индийский отдел. То есть вещание на английском языке на Индию, рассчитанное на индийскую интеллигенцию, у которых есть радиоприемники, которые хорошо знают английский язык, интересуются английской культурой и т.д. В его задачу входила пропаганда английской культуры, английского образа жизни, сочувственное отношение к индусам, аккуратное затрагивание проблем, связанных с самоуправлением, и черный полив всех идей, связанных с независимостью Индии, тем более с поддержкой части индийского истеблишмента противников Великобритании. То есть это была чисто пропагандистская должность. Вот, можете посмотреть на фотографию: Оруэлл со своим отделом, в значительной степени состоящим из индусов.
Он выполнял эту работу несколько лет, потом ему удалось перейти... Стать просто журналистом – востребованным: он в этот период пользовался протекцией Дэвида Астера, который сохранил с ним дружественные отношения до конца жизни. Это один из сыновей Нэнси Астер, о которой я много говорил в связи с биографией Бернарда Шоу. Это олицетворение очень сложных, противоречивых отношений англо-американской кооперации. Часть Астеров была американскими миллионерами, на наши деньги миллиардерами, которые переехали обратно в Англию и занимались налаживанием связей, мостов между Великобританией и Соединенными Штатами.
Вот сын этой Нэнси Астер, депутата английского Парламента и подруги Бернарда Шоу, он был таким ментором Оруэлла.
Я хорошее слово сейчас употребил – «ментор». Дело в том, что существует такая легенда. Не знаю, на чем она основана, согласно которой англичане – это индивидуалисты. Причем крайние индивидуалисты. Ну, был такой советский публицист Овчинников. Он написал книжку «Ветка сакуры» о современной Японии. И на фоне вот этого общего полива Запада в советское время, в позднесоветское время, она отличалась тем, что была написано с явно комплементарных позиций по отношению к Японии. И в Японии его всегда привечали. Но вот его спросили, ему сказали: «Вы знаете, написали очень хорошую, интересную книгу. Но вы, конечно, иностранец, и что-то вы угадали, что-то вы действительно знаете хорошо, понимаете, в чем-то вы немножко, нам кажется, утрируете и т.д. Вот объясните нам, пожалуйста, одну вещь. Вот этого мы совсем не понимаем. Почему вы написали, что в Японии не наказывают детей? Ну откуда вы вот это вот взяли?» И действительно, я сам читал. Это одна из таких пронзительных страниц этой книги, что вот японцы никогда не наказывают своих детей и т.д. Ну, естественно, Япония – это очень злая, мстительная страна, где всё, как на Дальнем Востоке, построено просто на побоях. Откуда он это взял, непонятно.
И у него еще была, кстати, книжка, не менее комплементарная по отношению к Великобритании. Она называлась «Корни дуба». И тоже показательно, что она вышла в советское время, в позднесоветское. То есть, ну, «Ветка сакуры» - это все-таки как бы Япония, но там Дальний Восток, экзотика, да, вроде не совсем Запад. А Англия, ну вот по статусу должна быть хорошей. И там вот все развиваются вот эти вот идеи: там, мой дом – моя крепость и т.д. Ну, мой дом – моя крепость – это Дагестан. Дагестан, Чечня, там. Там строили эти башни в аулах. Англичанин – он органически не способен жить сам собой и быть индивидуалистом. Он постоянно живет в коллективе. И, учитывая, что климат северный и народ, в общем, северный, англичане – это патологические коллективисты. Если там есть какая-то группа, например... Вот англичанин считает, что вот он такой затворник и мизантроп. Что он делает? Он создает клуб мизантропов, затворников. Они туда приходят. Основа клуба – это, значит, что? Совместные игры карточные и совместные трапезы. Вот они сидят за столом вместе и рассказывают друг другу, какие они нелюдимые и как они не умеют общаться друг с другом, не хотят и т.д.
Англичане – это более сложный тип американцев. Американцы – это карикатура на англичан. А в карикатуре, естественно, выражаются некоторые характерные черты, которые не очень видны в оригинале. Американцы с полоборота становятся жертвами любой целенаправленной массовой пропаганды. Это люди, которые живут в мире рекламы – рекламы изощренной, очень многослойной. И им нравится жить в этом мире, и нравится получать отовсюду какие-то советы и инструкции такие комплементарные, которым следует следовать. Извините за тавтологию.
В Англии всё это тяжеловесно, это гораздо медленнее, но и прочнее. Например, откуда возник тип такого холодного, надменного англичанина, стойкого, склонного к выполнению своего долга, к лишениям, переносящего любой климат и т.д.? В Ост-Индской компании велась целенаправленная пропаганда еще где-то в 20-30-е годы. Где англичанам было внушено, что вот их национальным характером является как раз вот такое поведение. Но это совершенно не свойственно английскому характеру. Это внушенное поведение, это притворство. Притворство, которое иногда становится сущностью. Но это не англичанин.
Англичанин – вот его хорошо видно в состоянии алкогольного опьянения. Да? Это такой дебошир, пьяница, хулиган, который пристает к прохожим и т.д. Это не швед, который в одиночку там напивается, становится алкоголиком там и умирает. Это всегда, даже пьянство, там, сегодня в пабе или в клубе. А клуб – буквально это дубинка. Да? То есть клуб – выпили – и с дубинкой пошли дубасить прохожих. Поэтому...
Что-то мы с вами как-то далековато, далековато отошли от Оруэлла. Давайте вернемся ближе к теме.
Оруэлл в Итоне, как и все другие ученики, получил личного ментора. То есть, если в ��ругих средних учебных заведениях, там, в континентальной Европе постепенно стал появляться, кроме учителя, классный педагог, классный организатор, классный руководитель, то в Англии была более тонкая система: к нескольким ученикам прикрепляли личного такого надсмотрщика, друга, который внедрялся в сознание человека, еще не развитое, и проникал к нему в душу. В душу. Он с ним устанавливал неформальные отношения, там, они играли в шахматы, он мог его пригласить к себе домой на чай, они с ним вели какую-то переписку. И так, время от времени, он спрашивал: «Коля...» Там за шахматной партией сидят, там: «Коля, а что вот Кирюша? Что это за мальчик такой? Чота он ни с кем не дружит, какой-то вот...» А Коля говорит: «Да, Кирюша – он такой какой-то замкнутый, он сидит там у себя, всё книжки какие-то читает». – «Книжки? А какие книжки он читает?» - «А вот любит читать книги, там, приключения какие-то, приключения». – «Какие приключения?» А потом выясняется, что вот там этот Кирюша... А может быть, он онанизмом занимается, а может, еще что-то. И вот начинается, значит, такая работа. И, поскольку ребенок, он не понимает, что происходит, и его бесконечно превосходит по уровню интеллекта взрослый человек, он даже, и когда вырастает, часто не отдает отчета, а что это за человек и что он к нему так вот... За деньги, так сказать, его вот так любил.
И такой ментор был у Оруэлла. Он с ним переписывался. И вот показательный факт. Вот Оруэлл – его изображают мизантропом таким, тоже нелюдимым. Вот ему уже там сильно за 40. Он уже известный писатель. Он какие-то хочет совершить шаги в жизни, связанные с переездом из Лондона, еще чего-то... Он пишет письма ментору. То есть всю жизнь он ведет с ним переписку. С дядей Володей, там, какой-то вот... «Дядя Володь, а вот чота тут в Лондоне смог, плохо, я кашляю. Я хочу переехать в Шотландию – там свежий воздух, вот. С другой стороны, там довольно как-то неразвита вся инфраструктура, опасаюсь, ехать – не ехать. Вот как вы считаете?» Вот. Вот это вот Англия. И откуда люди взяли вот этого английского индивидуалиста, совершенно непонятно.
Англичанин как бы самой судьбой создан для социализма. Это самый социалистический народ в мире. Потому что социализм – это не внешняя какая-то форма, а это внутренняя сущность организации этих людей. Почему так возникло, почему так получилось, откуда это возникло, это отдельный вопрос, наверное, связанный с историей, подлинной историей создания Великобритании. Кто были первые колонисты, которые ступили на землю первобытную этого острова и быстро вытеснили местное, очень редкое, население? И т.д. Но это вопрос нашим историкам.
Относительно... Ну и вот этим ментором стал Уорт Астер, который был хозяином главной леволиберальной газеты Великобритании того времени «Обсервер». И там печатался Оруэлл. Ну, Оруэлл печатался и во многих других изданиях. Астер ему оказывал протекцию, а Оруэлл советовался с ним по всем вопросам и получал от него темы.
В какой степени Оруэлл был самостоятелен в развитии этих тем? Я вам советую прочитать эссе Оруэлла «О Киплинге». Оно им написано в военное время. Киплинг получил репутацию фашиста, милитариста, сержанта-вербовщика, который обманул несколько поколений англичан милитаристской пропагандой и благодаря которому просто огромное количество английских несмышленышей, которые не были защищены, так же как американцы, от государственной пропаганды, он просто вот, значит, с томиком Киплинга там сгнили в окопах Первой Мировой войны. Киплинг также с точки зрения поэзии поэт слабый. Ну это такой, ну, Некрасов. Да? Хотя у Некрасова есть замечательные стихи, но есть и постоянные прозаизмы, и некоторый такой примитивизм. И вот посмотрите, почитайте, как Оруэлл виртуозно разрабатывает эту тему. Он сначала критикует Киплинга – и видно, что Киплинг ему лично неприятен. И особенно в период войны – он видит наглядно, что вот это всё продолжение этой дурацкой военной пропаганды, которая была дурацкой хотя бы потому, что англичане не умели воевать. Они вели военную пропаганду, а это была нация, так же как и итальянцы, не способная к реальным военным действиям на суше, где всё и решалось. Но одновременно он находит краски для того, чтобы показать значение Киплинга – положительное, великое – и изобразить его, даже не просто замечательным писателем, поэтом, но также и замечательным человеком – человеком честным и нравственным. Повторяю, это было сделано в период максимального падения авторитета Киплинга, когда у людей были еще вот раны и эти раны наносились, продолжали наноситься. И тем не менее вот задача была выполнена блестяще.
То есть Оруэлл – это виртуоз пропаганды. Виртуоз. Ему можно дать любую тему – на заданную тему он выжмет всё, что можно, из этой темы. И в связи с этим, конечно, вспоминается замечательная сценка из «1984», когда главный герой Уинстон, работающий в Министерстве правды – ну, Министерство информации, да? И, кстати, Министерство информации во время войны находилось в главном здании, недавно построенном здании Лондонского университета, которое выглядело вот так. Это вот 19-этажная башня – мрачная, чудовищная. Внутри она еще хуже была оформлена. Вот это просто иллюстрация. Это не мое мнение, а мнение всех. Это иллюстрация к «1984». Он описывал реальный просто вот объект в Лондоне, когда описывал это... Работу Уинстона и то, где он сидел, как он там перемещался внутри этого здания и т.д.
Он описывает, как главный герой выдумывает новую речь Большого Брата и украшает эту речь ссылкой на несуществующий подвиг летчика военного, который там, чтобы не попасть в плен врагу, привязывает к себе пулемет, выбрасывается из кабины и тонет вместе с шифрами. Вот это вот такой полет фантазии на заданную тему – это описывает Оруэлл свою собственную жизнь, свое бытие в качестве британского журналиста – журналиста, действительно очень хорошего. Но, наверное, ему чего-то не хватало в этом. Если внимательно посмотреть много его статей, эссе, то мы увидим, что там всё умно, интересно, хорошо написано. Но видно, что в целом ему не хватает искренности. Искренней веры в то, что он говорит. И немножко не хватает поэтому драйва. То есть какой-то вот... Всё хорошо, хорошо, интересно, интересно – и должно быть какое-то такое жало в тексте, когда вот ну вот прям какая-то необыкновенная мысль: «О да, замечательно!» Вот этого, как правило, не бывает. Не бывает, потому что ну... Все-таки это по заданию. Вдохновение, но вдохновение по заданию.
Ну мы немножко ушли в какие-то дебри. Наверное, сегодня мы на этом закончим.
Я хотел бы обратить внимание на еще одну вещь, связанную с пребыванием Оруэлла в Испании. Существует большая литература о прототипах главного отрицательного персонажа в «1984». Это О’Брайен – палач, мучитель и одновременно ментор Уинстона, главного героя. Склоняются к мнению, что это некий Георгий Копп, человек, который вместе с Оруэллом сражался в интербригаде. Он сам родился в Бельгии. Его отцом был русский немец, дворянин, офицер, матерью – еврейка. Но этот Копп – он был такой, скорее барон Мюнхгаузен, добродушный человек. Ну, занимался шпионажем, конечно. Во время Второй Мировой войны он был кадровым сотрудником «Интеллиджен Сервис». Он находился в каких-то личных отношениях с женой Оруэлла. Но, конечно, роль вот этого О’Брайена он не тянул. Это другой тип. Это тип такого барона Мюнхгаузена, а не Мефистофеля. Коппа – его стали педалировать по одной простой причине: ну хотя бы частично он русский, а вот прототип О’Брайена русский, и вот «1984» - это вот, значит, о русских. Хотя о русских там очень мало сказано.
И следует учесть, что там был другой британский агент в окружении Оруэлла, у которого был псевдоним О’Брайен. Вот про него, наверное, стоило бы поговорить более подробно, но очень мало данных. Поэтому я поговорю о другом агенте английском, который был тоже в окружении Джорджа Оруэлла в Испании. Это Дэвид Крук. Считается, что Дэвид Крук – это английский студент, такой восторженный марксист, который пошел сражаться с фашизмом в Испанию, там был перевербован НКВД и написал он донос на Оруэлла. Это один из первых, если не первый такой донос на Оруэлла в Москву, где он написал, что такой вот есть мутный человек, он служил в бирманской полиции, он троцкист, надо его взять на заметку, значит, там, и т.д.
Кстати, ПОУМовцы – они резко выступали против Сталина. Но они так же выступали и против Троцкого. Они были просто анархисты и такие отморозки. А обвинили их в том, что они просто агенты Троцкого. Хотя с Троцким у Нима – главы ПОУМа – была полемика.
Ну, значит, этот Дэвид Крук. Интересна его последующая биография. После окончания гражданской войны он уехал на Дальний Восток по заданию Коминтерна, участвовал в этом хаосе гражданской войны. А затем вернулся в период Второй Мировой войны, вернулся в Великобританию, стал офицером ВВС и сотрудником «Интеллиджен Сервис» по Дальнему Востоку. После окончания Второй Мировой войны он вернулся в Китай – еще тогда не маоистский. Во главе был Чай Кан-Ши. Он вошел в группу Мао Дзэдуна и стал его личным учителем английского языка. И он женился на англичанке, которая родилась в Китае. Он создали такую семейную пару и вместе вступили в коммунистическую партию Китая и стали членом внутренней партии. Мао Дзэдун впоследствии говорил, что человек, оказавший среди англичан наибольшее влияние на события в Китае после великого (...01:13:44), о котором говорил в свое время Дим Димыч, вот вторым таким англичанином был Дэвид Крук. Потому что он научил не только английскому языку Мао Дзэдуна, не только научил английскому духу, но научил также духу революции.
Вот этот Дэвид Крук – он дожил до глубокой старости, там ему 90 лет, он дожил до событий на Тянь Ань Мэнь. И он в конце жизни был связан с оппозиционным студенчеством китайским и рекламировал им Оруэлла, говорил, что единственной ошибкой его жизни было то, что он там написал на него донос в Москву в 30-х годах.
А жена вот этого Крука, она и после его смерти продолжила свою деятельность. И в возрасте 100 лет стала почетным председателем коммунистической партии Великобритании.
Довольно много людей живет больше 100 лет среди вот окружающих вот эту всю английскую тему. Ну вот, например, возьмите посла позднесоветского времени Лунькова, посла СССР в Великобритании. Он там за 100 лет прожил и т.д. Это связано с тем, что там происходит постоянно легендирование, постоянно обмен одних людей на других. И вот возникают такие нестыковочки. Нестыковочки. И для агента важно, конечно, всегда завышать свой реальный возраст. Это дает ему социальные выгоды.
Вот такой, значит, Дэвид Крук.
А в «1984», там очень много есть многозначительных деталей, которые не замечаются, они не понимаются. Но это вот текст весь насыщен деталями, как это бывает в случае если англичане пишут произведения для себя, для своей английской культуры. И когда О’Брайен приглашает к себе главного героя домой, он, впервые попадая в квартиру представителя внутренней партии, то есть номенклатуры, он поражен тем, что дом очень чистый, там большая квартира. И О’Брайен может даже выключать вот этот телескрин, который следит в квартире, то есть монитор с объективом, который следит за всеми перемещениями и записывает голоса. И он увидел какие-то необыкновенные продукты, например вино. Он никогда не видел вина, а пил какой-то дешевый самогон с сахаром, подсахаренный. И он видит слуг, что вот у людей внутренней партии есть слуги. Они одеты в белое. И он видит слугу – это слуга-китаец. Китаец. Но потом он к нему присматривается и видит, что это китаец – не китаец. Это человек, который превращен в китайца путем пластической операции.
Вот этот Дэвид Крук. Страшный символ. Очень короткий. Он сам по себе емкий, имеет огромное художественное значение. Но кроме этого он просто является моментальным снимком реальной ситуации. Из таких снимков состоит «1984». Об этом мы поговорим в следующей передаче.
И мы также поговорим о последнем периоде жизни Оруэлла. Он прожил всего пять лет после окончания Второй Мировой войны. Умер в самом начале 50 года.
Ну на этом я сегодня заканчиваю. В следующий раз мы остановимся на двух главных произведениях Оруэлла, благодаря которым он стал известным, получил всемирную известность: это «Ферма животных» и «1984».
Оставайтесь с нами, присылайте донат, подписывайтесь на Патреон. Мы будем стараться нести свет истины и просвещения.
До новых встреч!
Лекции из цикла о Джордже Оруэлле:
075. Джордж Оруэлл. Диалектика английского социализма (начало)
076. Джордж Оруэлл. Диалектика английского социализма (продолжение)
077. Джордж Оруэлл. Диалектика английского социализма (окончание)
