094. Что такое коммунизм IV. Лекция Клетчатого по современной истории (№5)

https://www.youtube.com/watch?v=SDFKFGoDbCk

Други мои! Дорогие ютубоглазы и ютубоглазки!

Вернемся к трем источникам марксизма. Диалектика объявляется там немецкой, политэкономия английской. Но и диалектика и политэкономия — это научные абстракции, не имеющие национальной привязки. Можно, конечно, говорить о немецкой, французской, датской или даже еврейской ядерной физике, учитывая национальность выдающихся физиков, но вообще — этническая принадлежность тут ни при чем. Тем более, если учесть, что коммунисты всегда подчеркивали интернациональный характер своего учения. Не то — французский утопический социализм. Утопия — это вид литературы, а любая литература национальна. Нельзя говорить о литературе вообще, это всегда литература немецкая, русская, английская, или древнегреческая. Однако, в прошлой лекции мы показали, что у истоков французского социализма находилась Англия. Выходит, что это явление также интернациональное, и привязка к той или иной национальной культуре здесь условна. Но это довольно странно для изящной словесности. Более того — как раз в случае утопического социализма у Франции есть реальный конкурент. В Европе того времени днем с огнем нельзя было найти коммунистические идеи, в Италии, в Испании, тем более в Венгрии, Польше или России. Что-то есть в Германии, но там речь идет скорее о немецких эмигрантах, которые жили в Париже или Лондоне. А вот в Англии действительно были социалисты: это Роберт Оуэн и чартисты. Получается, что по сути родиной коммунизма являются Великобритания и Франция, но при жесточайшим соперничестве этих стран Великобритания вроде бы отдает пальму первенства Франции. Это можно объяснить простой маскировкой, но на самом деле действительно об английском коммунизме можно говорить лишь условно. Давайте посмотрим, в чем тут дело. Начнем с Роберта Оуэна. Он родился в 1771 году, на одиннадцать лет позднее фиктивного основателя коммунизма Сен-Симона. Через год родился Фурье. Фурье и Роберт Оуэн — это и есть подлинные коммунистические «старички», те, с которых все и началось. Итак, Роберт Оуэн.

ГЛАВА 8. АНГЛИЙСКИЕ ГАРМОНИСТЫ

Оуэн родился в семье мелкого валлийского лавочника, не получил систематического образования, но с ранних лет уехал в Манчестер, там терся в деловых кругах, приобрел практические навыки предпринимателя и управляющего. Это первое отличие от французских утопических социалистов: из них никто никогда не работал, и, если имел профессию, то в лучшем случае профессию профессора математики. Расписывается, как Оуэн благодаря своим деловым качествам сколотил себе состояние и стал крупным капиталистом. Это ЛОЖЬ. Оуэн выгодно женился на дочери от Дэвида Дейла.

Дэвид Дейл — это один из крупнейших текстильных фабрикантов Шотландии, он принадлежал к верхушке, городской верхушке Глазго, Глазго — это тогда был особый центр экономический, в руках патрициев этого города была сосредоточена торговля с североамериканскими колониями. И там жили так называемые «табачные короли». Они скупали по дешевке табак в Виргинии, или, как сейчас говорят, Вирджинии, и дальше продавали его, ну — частично на Британских островах, а девяносто процентов шло дальше в Европу. Фактически, они ничем не занимались. Это были паразиты-спекулянты, что доводило плантаторов Северной Америки, кроме всего прочего, их соплеменников, доводило до бешенства, потому что у них был такой синдром Варфоломея Коробейникова, который описал Булгаков в «Двенадцати стульях», там был такой деятель, который занимался разными махинациями, но когда он столкнулся с Остапом Бендером — тот не заплатил ему денег за его услуги по поискам стульев с бриллиантами. Коробейникова это страшно возмутило, потому что он всегда всех обманывал, а тут вдруг обманули его самого, и это казалось каким-то верхом несправедливости. Плантаторы Вирджинии получали свой табак практически даром, потому что этот табак выращивали рабы. Рабам, естественно, ничего не платили, они работали день и ночь, все это обходилось очень дешево. Но купцы из Глазго — они сделали две вещи: во-первых, они заключили картель и установили твердые цены на табак, они были, естественно, очень низкими, а во-вторых они открыли плантаторам Вирджинии дешевый кредит, и они быстро оказались у них в долгах. На этот кредит они покупали предметы роскоши в Европе, им все это доставлялась из Англии, но они не могли сопротивляться вот этому картельному соглашению, потому что когда им предлагали низкую цену за табак, они не могли медлить, потому что им нужно было выплачивать проценты либо основную часть долга, этим же купцам из Глазго. То есть, фактически речь шла о таком паразитизме второго порядка, то есть, виргинские плантаторы — они сосали кровь из рабов, а вот из виргинских плантаторов сосали кровь купцы из Глазго. Что, естественно, в конце концов — и это, и некоторые другие обстоятельства — привело к взрыву, французы сказали этим плантаторам — а чего вы кормите этих паразитов, давайте непосредственно установите контакт с Европой, мы вам поможем и вы будете продавать свою продукцию минуя этих паразитов, и не выплачивая им какую-то фантастическую дань. Что в дальнейшем так сказать, и, собственно, произошло. Но это не привело к разорению купцов Глазго, потому что они диверсифицировали свой доход, они стали заниматься ввозом кофе, хлопка, рома, и занялись текстильным производством, у них были для этого большие капиталы и рынки сбыта, которые ими контролировались. Естественно, все это покупалась тоже по дешевке, но частично уже не в Соединенных Штатах, а в плантациях Карибского бассейна, и так далее. Вот в связи с этим можно сказать о очень важном заблуждении людей, которые плохо знают экономическую историю Европы, им кажется, что англичане — это нация капиталистов, это неверно. Англичане — это нация негоциантов. Англичанин развивает бурную деятельность, и он превращается действительно в такого гения логистики, когда речь идет о сверхприбылях, вот если триста процентов годовых или больше — действительно, он развивает бешеную энергию, и его не останавливает ничто, это такой вот рывок хищника. Но обычная экономическая деятельность, когда доходность капитала составляет процентов десять, и при этом сам этот капитал очень массивный — это не для англичан. Поэтому в девятнадцатом веке они довольно быстро сдали свои позиции континентальным предпринимателям, прежде всего немцам, потому что настоящее промышленное производство гигантское — это, конечно, производство именно такое, когда очень большой капитал дает не очень большой процент, но за счет своей массивности — общие обороты очень большие. И. Соответственно, разный характер, национальный характер англичан и шотландцев — и предпринимателей Европы. Вот эти триста процентов — они, естественно, очень быстро перешли в виртуальные триста процентов, когда англичане стали торговать уже не пряностями, там, хлопком, выращенным на рабовладельческих латифундиях, а они стали торговать просто деньгами, то есть, превратились в банкиров. Первая нация банкиров — это англичане, в Европе. Что касается промышленной революции в Англии — она произошла слишком рано для того чтобы быть естественной, и она в значительной степени носила фиктивный характер. Дело в том, что вот эти сверхприбыли — они давали возможность предпринимателям заниматься всякого рода придурью, то есть, вводить какие-то уникальные там изобретения, станки новые, заниматься развитием рабочего законодательства, и так далее, и так далее. Для того времени все это была ненужная трата денег, которая разорила бы людей при нормальной экономике, при нормальной экономической схеме капиталистической, но — когда речь идет о торговле наркотиками, то можно себе позволить что угодно. Одна из крупнейших перевалочных баз наркотиков — это, как известно, Сингапур, там все очень чисто, благопристойно, и очень высокий уровень жизни, постепенно кроме наркотиков там стали заниматься и другими вещами, большой поток капиталов, это все превратилось в международный хаб, но — изначально вот основа была именно такая, и поэтому эту модель Сингапура — ее нельзя применять к другим государствам. Вот этот Дэвид Дейл был крупнейшим представителем патрициев Глазго, у него была гигантская фабрика тестильная, скорее даже несколько фабрик, она называлась «Нью-Ланарк». Там работало больше тысячи человек, и вокруг этой фабрики он занимался большой благотворительностью, он бесплатно обучал детей работников, и работающих детей, тогда дети работали, но я должен тоже обратить ваше внимание, вот там говорится, что вот какой ужас, в Англии работали четырех-пятилетние дети, и так далее... это, конечно, ложь. Дело в том, что четырех-пятилетний ребенок, естественно, не может работать, он неусидчивый, он не может ходить в школу, не может выполнять какую-то систематическую работу. Систематическая работа — это где-то вот с семи лет, наверно. И, в достаточной степени, частично, поэтому вот эти все причитания английских филантропов, английских журналистов, о том, что ай-ай-ай, какие несчастные английские дети, они работают день и ночь, и советская пропаганда все это подхватывала, там были статьи вот Энгельса о положении рабочего класса в Англии, все это расписывалось... на самом деле — надо посмотреть что там была реально, потому что с одной стороны это были дети взрослых работников, и таким образом просто речь шла о том, чтобы они работали на рабочих местах, а дети были у них под, так сказать, присмотром, а во-вторых — это было уход от налогов. Потому что детям не выплачивалась зарплата, они работали за еду — маленьким детям — соответственно, там все... было много всякого рода махинаций, то есть, ребенку девять лет, а писали, что ему там четыре-пять лет, и так далее, и так далее, это надо все смотреть, и — оказывается, что вот эти обличители капитализма — это как раз были журналисты, которые и писали эти статьи по заказу этих капиталистов, потому что таким образом они поддерживали вот эту легенду и уходили от уплаты части налогов.

Надо сказать, что Дэвид Дейл — он был не просто промышленником, его жена была дочерью хозяина шотландского национального банка, и он был связан с банковскими кругами и с аристократией Шотландии. У него была большая семья, но рождались только девочки, был мальчик, он умер, и его любимицей была старшая дочь, которой он хотел отдать основную часть своего наследства. Вот эта дочь — она стала невестой Оуэна, они сыграли свадьбу, и Оуэн перешел работать в систему вот этого Дэвида Дейла. И — самым наглым образом стал утверждать... а через некоторое время, по-моему, в 1806 году его тесть умер… он стал утверждать, что вот всю эту систему благотворительности, филантропии, образования, воспитания детей, и так далее — придумал и развил именно он, хотя на самом деле он не сделал ничего. Он в какой-то степени, конечно, добавил в Нью-Ланарк что-то, потому что он уже был связан с промышленными и филантропическими кругами не Шотландии, а Англии, и, собственно, и его знакомство с этой перспективной невестой произошло уже с подачи гуманитарных организаций, он был симпатичный человек,

по моему, чем-то похожий на Илона Маска.

Похожий отчасти и внешне, ну, и по-своему такому типу.

Давайте выпьем за успех всех предприятий Маска, очень, конечно, мы тут все в России переживаем и хотим ему всяческих благ, успехов в его начинаниях вот, и электромобиль, запуск электромобиля в космос, и какое-то подземное метро, которое является одновременно гибридом метро и самолета, и многие-многие другие проекты. Вот действительно уникальный, очень интересный человек, прям вот Роберт Оуэн двадцать первого века.

Голос за кадром: — У него сын Родился.

Вот Наташа... Да, вот Наташа говорит, что у него родился сын от певицы. Замечательно, значит дело не пропадет, будет наследник... вот, всяческих, господин Илон Маск вам благ! (Поднимает фляжечку, выпивает).

Однако, вернемся к давно прошедшим временам, к началу девятнадцатом века. (Завинчивает крышечку, убирает фляжку). Оуэн почему занялся вот этой благотворительностью и очень много про это стало говорить — он таким образом отсекал от наследства других дочерей умершего Дэвида Дейла, и действительно успешно отсек. То есть, он говорил: «Ну а чего, зачем вам деньги? Вы их будете тратить на какие-то наряды, на какую-то ерунду, а я трачу, ну, во-первых, на бизнес, а во вторых — дело не в бизнесе, а дело в филантропии, я помогаю людям, они мне благодарны, это очень важно, это дело богоугодное»! Поэтому они не получили ничего.

Нью-Ланарк, конечно, благодаря вот этой филантропической деятельности, естественно, в той иной степени проигрывал другим предприятиям такого типа, потому что были дополнительные расходы, но это окупалось тем, что благодаря этому был выход на высшую аристократию,

и было легче заключать какие-то контракты, и вообще, ну, какую-то получать помощь, в том числе от государственных структур, поэтому — в целом фирма процветала, и, наверное, норма прибыли там была даже немножко повыше, чем у конкурентов. И первое время Роберт Оуэн к этому что-то добавил, дополнительные связи, и у него был подвешенный язык, он вкладывал деньги в шумиху вокруг Нью-Ланарка, и это превратилось в такую Мекку, туда приезжали люди со всей Европы, из Америки, и даже из Индии, приезжали смотреть образцово-показательное производство, для того времени действительно это было удивительно, потому что рабочие были промытые, они работали в относительно приемлемых условиях, и получали какой-то социальный пакет, что было, конечно, огромной редкостью тогда. Вот эти дети, которые воспитывались в Нью-Ланарке — они потом делали хорошую карьеру, они частью продолжали работать на фабрике, а частью становились мастерами, и работали на других производствах, работали на флоте, и так далее, в общем, сохраняя такую вот добрую память о Нью-Ланарке, и, конечно, все это расписывалось ну прям вот как такая необыкновенная благотворительность и широта души просто вот удивительная. Хотя, если копнуть — в основе там что лежало? Труд рабов на каторге. В бесчеловечных страшных условиях. Это была основа вот этого просперити в метрополии. Интересно, что в двадцатилетнем возрасте Нью-Ланарк посетил наследник престола российского, будущий царь Николай Первый. В России уделялось большое внимание воспитанию приемника царской власти, и Николай Первый вот незадолго до своего совершеннолетия совершил поездку по множеству губерний Российской империи очень обширной, и эта поездка — она закончилась поездкой в Великобританию. В общем — достаточно логично, потому что Великобритания тогда была самой развитой, самой культурной, самой цивилизованной страной — в экономическом отношении — страной Европы, и, ну, Николай Первый, будущий Николай Первый, Николай Павлович должен был иметь перед глазами такой образец для России. Ему очень понравился Нью-Ланарк, он внимательно слушал Оуэна, все его там рассказы, а потом предложил ему сделать систему таких фабрик в России, и переселить из Англии два миллиона англичан и шотландцев. Он ему был готов предоставить самые благоприятные условия, освобождение от налогов, землю, и так далее, и так далее. Ну, Оуэн, естественно, отказался, но сам факт показательный. Конечно,

Николай был человеком достаточно законопослушным, и он предложил это Оуэну не с бухты-барахты, в общем-то он транслировал мнение своего старшего брата, императора Александра Первого, и хотел себя вести в Англии так, чтобы ему было приятно, а кроме того, он знал, что вот этот Нью-Ланарк поддерживает герцог Йоркский, отец будущей королевы Виктории. То есть, это все делается с монаршего одобрения. Надо сказать, что по поводу... это очень такой неожиданный факт, если вы его не знали, ну, в принципе достаточно часто об этом упоминают, но если вы не знали — он, конечно, переворачивает стереотип Николая Первого как вот такого ограниченного солдафона. Кстати, никаким солдафоном он не был, потому что Александр Первый — он считал, что король, который принимает участие непосредственно в военных действиях — он дурак. Поэтому он специально назначил к Николаю Первому, будущему Николаю Первому, который по возрасту, скорее, был его не младшим братом, а сыном, там был большой промежуток в возрасте, он назначил к нему воспитателем Ламздорфа, генерала. И сказал ему, что в его обязанности входит привить отвращение Николая Первого, будущего, к военной службе, что он успешно сделал. На самом деле Николай не был поглощен вот этим военным делом, как его расписывают, естественно, он, как глава государства, уделял этому большое очень внимание, это было первостепенно вот, но он никогда не принимал участие непосредственно в военных действиях. Он всегда находился вне театра военных действий в отличие, например, от того же Александра Первого. Ну что же, пойдем дальше.

Как вы наверно уже догадываетесь, Оуэн имел весьма поверхностное представление о непосредственно производстве и бизнесе. Конечно, он был профессионалом, он был человеком компетентным, но у него не было чутья и не было вкуса к этого рода деятельности. Довольно тревожный симптом был в 1817 году, тогда в Англии был экономический кризис, и он развил компанию по тиражированию опыта Нью-Ланарка на всю Великобританию. Он предложил покрыть всю страну вот этими фабриками, которые являются замкнутыми поселениями, и насчитывают от пятисот до трех тысяч жителей. Ну, в общем, это похоже на сельскохозяйственные коммуны Мао Цзедуна в период так называемого «большого скачка», когда в деревнях в Китае стали выплавлять чугун, и, кстати, лозунг «большого скачка» был какой? «Догоним и перегоним Англию».

Вот увеличение не по уму социальной активности Оуэна стало вызывать все большее раздражение компаньонов, a Нью-Ланарк — это была целая группа промышленников, банкиров, и Оуэн там не был полным хозяином. Он стал озлоблять их неумелым хозяйствованием, вмешательством в управление, разрушением престижа образцового заведения, то есть — он ломал то, что на самом деле и давало высокую конкурентоспособность этому предприятию. В конце концов Оуэн изъял свою долю, она была очень большая, и уехал вместе со своими детьми в США. Где основал колонию, которая называется «Новая гармония». О ней обычно сообщается ложная информация. Во-первых, все время показывается изображение этой «Новой гармонии»,

но на самом деле это проект, или, точнее, один из проектов реконструкции этого поселения, который никогда не была осуществлен. А во-вторых — забывают сказать, что Оуэн ничего не строил. «Новая гармония» — это город гармонистов, который он купил, целиком. Гармонисты — это секта выходцев из Германии, они приехали в Америку, основали населенный пункт «Гармония», потом переехали, основали населенный пункт «Новая гармония», это был город со своей инфраструктурой, на самом краю американского мира, это самая западная часть штата Индиана. И места там были гиблые, были малярийные болота, но вот они самоотверженно эти болота осушили, там погибло много вот этих колонистов, они основали город, но… город процветал, они занимались шелководством, занимались другими производствами, но они его решили продать, потому что он был достаточно удален от основных торговых путей, поэтому они за очень большие деньги все это хозяйство продали, а сами снялись с места, оставили все в неприкосновенности, дома, улицы, мельницы, запруды, дороги, амбары там, ну — город. Небольшой город. Где жило, ну там, наверное, порядка полутора-двух с половиной тысяч людей. И они основали ближе к экономическим центрам Соединенных Штатов город, который назывался «Экономика». Этот город стал процветать еще больше, они превратились в богатых людей, и стали вкладывать деньги в железные дороги, но к началу двадцатого века они вымерли, потому что они были такими фанатичными сектантами, и приняли в конце концов обет безбрачия. А поскольку уровень прозелитизма там был невысокий, то они просто составились и все вымерли. Надо сказать, что вообще экономическая деятельность религиозных сект, особенно, если там есть экономическая гипермотивация, то есть, там все время говорится о трудолюбии, о том, что вот физический труд, работа облагораживает, это путь в рай, и так далее — они, как правило, процветают. И при правильном руководстве вот такие объединения людей в восемнадцатом веке, в семнадцатом, восемнадцатом, девятнадцатом веке, отчасти в двадцатом веке — они позволяют выживать в жесткой экономической конкуренции, ну, достаточно сказать о секте мормонов в Соединенных Штатах, которая сейчас превратилась уже в довольно крупную такую настоящую религию, и как-то сектой уже и рука не подымается все это назвать. Кем были вот эти гармонисты? Они чем-то напоминали шейкеров. И одно время велись переговоры о слиянии этих сект, но там было много разночтений у них, кроме того... в данном случае речь шла о немцах. Гармонисты были набожными масонами с культом Святой Софии, Премудрости Божией.

Вот это изображение Софии, Премудрости Божией, которое они помещали на своих храмах, молитвенных домах… я считаю, что это идеальное изображение сути их учения, вот прямо на обложку учебника о русских философах, всех этих вот средневековых масонских дурачках: Владимире Соловьеве там, Булгакове, Бердяеве... Настольными книгами гармонистов были труды Якоба Беме, Сведенборга, они занимались алхимией, и конечно не случайно, что они продали свое имущество именно Оуэну. Проект Оуэна поддерживали и местные деловые круги Соединенных Штатов, в основном шотландцы, которые не входили в эту секту. И сам Оуэн — он вложил там колоссальные средства, то есть, ну — представьте себе, он купил город, потом этот город на свои средства оборудовал, и так далее, объявил, что в этот город могут приходить все желающие и заниматься работой, отдыхом, получать социальные льготы, и так далее, и так далее. Ну, как только налаженное хозяйство попало в руки Оуэна — все мгновенно развалилось до уровня «фашист пролетел», потому что «пастор Шлаг — он совершенно не умел ходить на лыжах». Хотя у проекта была хорошая пресса, была поддержка, повторяю, американских деловых кругов, и всемирное освещение вот этого эксперимента в многочисленных журналах, газетах, и так далее, и так далее. За два года он разорился, потерялся средства, и вернулся в Англию, но — характерно, что его дети, а это четыре сына и дочь — они остались в Соединенных Штатах и сделали там большую карьеру, они стали представителями местного истеблишмента и верхушки технической интеллигенции. Собственно, сам Робер Оуэн — это такой типичный англо-американский деятель, но просто вот его эмиграция в Соединенные Штаты — она по каким-то соображениям не осуществилась, а как правило вот такого рода люди — они интегрировались в американское общество. Ну вот, из-за своего краха вот этот процесс такого окукливания в американца не произошел, поэтому Оуэн — это, конечно, не совсем уже англичанин, не совсем валлиец, не совсем шотландец, это наполовину американец такой, несостоявшийся. В чем была идея Оуэна экономическая? В том, что он пытался использовать внеэкономическую мотивацию без религиозного оболванивания, и, естественно, потерпел полный крах. Сам он был атеистом, он пытался использоваться в этой «Новой гармонии» масонские песни и пляски, но все шло плохо, потому что они не были рассчитаны на неподготовленную публику. А в халявную гармонию там хлынул сброд, причем сброд американский вот, который просто смеялся над всеми этими какими-то заходами, ему был важен вот... они видели реально деньги, и что там происходит, они видели свой экономический интерес, когда там все было проедено — они этот экономический интерес потеряли, и, соответственно, разбежались, а вот гармонисты — они уже готовой сектой приехали из Европы, и им был свойственен в той или иной степени герметизм, как и шейкерам, они достаточно неохотно принимали людей извне, и только с такой серьезной подготовкой, там была серьезная селекция. Ну — вернемся к Оуэну. Что было дальше?

А смысл «Новой гармонии» — ну, вы понимаете в чем заключался, то есть, это был такой кооператив, согласно идеям, декларируемым, Оуэна, весь доход должен был тратиться на благосостояние граждан, и так далее, и так далее, но — оказалось, что эта схема — она совершенно не эффективна. На этом фоне деловые компаньоны в Нью-Ланарке с Оуэном полностью порвали, он окончательно уже ушел из дела, но у него еще был какой-то престиж и были какие-то деловые связи, и он в 1832 году учредил в Лондоне товарную биржу, где происходил прямой обмен товаров без участия денег, причем, в качестве меры стоимости использовались, ну, такие вот «мавродики». Естественно, все это привело к быстрому ожидаемому краху. Сначала капиталисты — они меняли свою залежалый товар, который не находил сбыта на товар, который пользовался спросом, а перед началом биржи Оуэн аккумулировал большие суммы, сделал рекламу и у него были деньги на приобретение вот этих вот хороших товаров, но потом все эти хорошие товары просто разобрали, эта биржа была завалена испорченными и не пользующимися спросом вещами, продуктами, и так далее, и так далее. Все это оглушительно лопнуло, и после этого Оуэн уже всерьез в Англии не воспринимался. Но его имя использовалось для пиара на континенте, так же, как чартистское движение, о котором мы скажем во второй части нашей сегодняшней лекции. Дело в том, что во всей вот этой мифологии коммунизма была такая одна зияющая дыра, и Карл Маркс и Энгельс тратили огромные усилия, чтобы эту дыру как-то залатать, и когда читаешь их вот многочисленные по этому поводу умозаключения, то людей просто становится жалко, ну, видно, что им платили деньги, они пытались как-то это отработать, но все получалось очень грустно. Дело в том, что, согласно этой концепции, главной революционной страной в Европе была, конечно, Англия, наиболее экономически передовая, где развился уже капитализм, где есть рабочий класс, и вот, значит, должны быть там всякого рода коллизии, столкновения социальные, революция, приход к власти трудящихся, ну и дальше, осуществление вот этой вот социалистической утопии. А реально все было с точностью до наоборот, то есть, вся Европа сотрясалась революциями, или там стояла на ушах, а Англия была незыблемым таким островом стабильности, где вообще ничего не происходило. Ну, как сами англичане это объясняли? Они, например, говорили: «Ну вот вы говорите — буржуазная революция, да была у нас эта буржуазная революция, еще в 17 веке, вот Кромвель, и там все было решено, и поэтому мы уже вот как-то и не нуждаемся, это вам нужна революция, вот Франции там, Германии, Италии, Испании, России там — всем нужна вот эта революция, обязательно с террором, обязательно с гильотинами там, и так далее, и так далее. А в Англии вот эти роды нового общества — они произошли еще в 17 веке». Ну — на самом деле элементарная фотография показывает, что абсолютно никакой буржуазной революции в Англии 17 века не было, и быть не могло. Кромвель просто-напросто попытался сменить династию, он казнил короля и решил стать королем сам. Ну, в несколько этапов, сначала он там лордом-протектором себя назначил, потом передал власть своему сыну, ну а сын, если бы его вовремя не свергли, он естественно бы короновался, и была бы новая династия, и, естественно, этот процесс у Англии оказался удачным, потому что и королевская власть до этого — она не была еще до конца сформирована, она была слабая, что вот вызвало такой сбой в управлении. Это примерно то же самое, если бы русские сказали в 19 веке, что — а позвольте, у нас тоже революция была, вот Лжедмитрий, мы свергли Лжедмитрия, казнили там его, и после этого у нас вот «буржуазная революция», вот при Петре Первом очень стала сильно развиваться потом промышленность, русские заводы были самые большие в мире, мы были на первом месте в мире по выплавке железа там, и так далее, и так далее. Ну а то, что крепостное право — ну а... понимаете, вот в Соединенных Штатах был капитализм, а там крепостное право…

что я говорю, «крепостное право» — РАБОВЛАДЕНИЕ

продержалось еще сто лет после революции знаменитой. Вот поэтому — ну да, крепостное право, а реально — буржуазная революция была совершена.

Как известно, в Англии до сих, пор через 300 лет после вот этой фиктивной, никогда не существовавшей «буржуазной революции» до сих пор огромная земельная собственность принадлежит кучке феодальной аристократии из одной королевской семьи.

Вот это английское отмахивание, превращающее всю европейскую историю в фарс, хорошо показано в небольшой реплике нашего литературоведа, которого я попросил высказаться об английской политэкономии, но он также в своей реплике этой высказывался об английском фиктивном коммунизме, поэтому я публикую его выступление вот сейчас.

(Появляется кабинет литературоведа, но вместо него в кресле расположился Дим Димыч).

Дим Димыч: — Ватсон, спокойно, не выключай, все будет! Все будет! Ну, не надо!.. Не торопись! (Берет графин в виде гармошки, откупоривает со звуком «чпок»). Стеклянная гармоника! Хржановский! (Пьет из графина, превращается в литературоведа).

Литературовед: — Ваше здоровье! (Ставит графин на столик). По просьбе нашего историка нового времени, Клетчатого, я хочу немножко добавить красок к его лекции об английской политэкономии. В период перестройки в Россию приезжала английский премьер-министр Маргарет Тэтчер, и в одном из своих выступлений она позволила себе процитировать фрагмент из «Евгения Онегина», призывая у Пушкина учиться почтению к политэкономии классической, а не марксистской, и, естественно, прежде всего к политэкономии английской. Вот этот фрагмент и очень известный фрагмент из Евгения Онегина. Пушкин описывает внутренний мир своего главного героя, и, в частности, пишет, что он

Зато читал Адама Смита

И был глубокой эконом,

То есть умел судить о том,

Как государство богатеет,

И чем живет, и почему

Не нужно золота ему,

Когда простой продукт имеет.

Ну вот, надо сказать, что Владимир Набоков в своих знаменитых комментариях к «Евгению Онегину» почувствовал иронию этих пушкинских строк, но не понял, в чем она заключается, и тут же добавил, что он — так же, как и Пушкин — он совершенно не разбирается в политэкономии, чему очень рад. Но на самом деле Пушкин всегда сводил концы с концами в своих практических денежных делах, он всю жизнь жил выше своих возможностей, но постоянно ловко вот выворачивался, свою смерть ужасную, и в чем-то безобразную, нелепую, он превратил, благодаря своей гениальности, в выгодное экономическое предприятие. Благодаря двум-трем ловким ходам, которые он сделал уже в преддверии смерти он решил все финансовые вопросы своей семьи на поколения вперед. То есть, Пушкин, насколько это вообще возможно для поэта, в предложенной ему жизненной ситуации действовал как человек достаточно расчетливый и как бизнесмен, если понимать под бизнесом не непосредственно коммерческую деятельность, а игру, экономическую игру в предложенных жизнью обстоятельствах. Что реально сказал Пушкин в этих стихах? Ну, во-первых, он ставит на одну доску Гомера, Феокрита и Адама Смита. Это, конечно, не из-за того, что Смит и Феокрит хорошо сочетаются, иначе бы Пушкин был просто рифмоплетом, здесь есть вполне конкретная мысль. Для Пушкина и Гомер и Феокрит, Феокрит — это древнегреческий поэт, автор таких сентиментальных стихотворений о пастушеской жизни, это люди такого же порядка как Адам Смит, то есть это сказочники, поэты, выдумщики, которых можно воспринимать как представителей мира искусства, но которые не имеют никакого отношения к науке. Это мифология. И вот это подтверждает последнее двустишие, которое Маргарет Тэтчер забыла процитировать, точнее, это за нее не сделали ее спичрайтеры, потому что она, конечно, о Пушкине, скорее всего, мало что знала. Вот как заканчивается эта строфа:

Как государство богатеет,

И чем живет, и почему

Не нужно золота ему,

Когда простой продукт имеет.

И последние две строчки:

Отец понять его не мог

И земли отдавал в залог.

А черновике эти две строчки — они еще усилены.

Отец с ним спорил пол-часа

И продавал свои леса.

То есть, кто такой Евгений Онегин? Это вертопрах, который ничего не понимает в бизнесе, в экономике, живет за счет своего отца-помещика, который снабжает его деньгами, и при этом он вот, начитавшись каких-то модных журналов, пытается отца учить бизнесу. Отец это, естественно, игнорит, и совершенно правильно делает. И, кстати, о золоте и простом продукте: вот Пушкин требовал в качестве гонорара за свои стихи, как правило, золото, золотые монеты, он говорил: «Ассигнаций мне не надо, мне, пожалуйста, золото вот». Вот это отношение к золоту реальное самого Пушкина. И любые, так сказать, вот эти уверения, что никакого золота не надо, «денег не надо» — они у него вызывали просто презрительную усмешку. Именно так он относился к Адаму Смиту. Но и это еще не все. Кто такой Феокрит? Феокрит — это древнегреческий поэт, который в своей двадцать первой буколике, которая называется «рыбаки» описал ситуацию, которую затем Пушкин в переработанном виде использовал в своей «Сказке о рыбаке и рыбке». Там описываются два старика, рыбака, один из них видит сон, что он ловит золотую рыбу, он ее отпускает, просыпается, рассказывает своему товарищу этот сон, а товарищ ему советует не заморачиваться этими всеми фантазиями, спуститься на землю, забыть про все это и продолжать трудиться. То есть, Феокрит действительно противопоставляется Адаму Смиту, потому что Адам Смит — это сказка о деньгах, которая не имеет никакого отношения к реальной действительности. Ну, там, конечно, Пушкин в той или иной степени использовал какие-то другие современные сказки, о принце-камбале и так далее, но в Западной Европе, вообще Европе все упирается в Античность, а Античность, античную культуру, естественно, Пушкин знал блестяще. И главным источником этой сказки был Феокрит.

Относительно английской политэкономии можно поговорить еще немного. Пушкин внимательно следил, ну, просто потому, что он читал современные французские журналы, где все это описалось следил за экспериментами утопического социализма, и когда он написал «Сказку о царе Салтане» — там содержится явная издевка над Робертом Оуэном. Ну, я сказал «явная», конечно, не явная, она явная для человека, который хорошо знает ту эпоху, и хорошо знает творчество Пушкина, его манеру мышления его жесточайшую иронию и способность за внешней невинными строчками скрывать достаточно глубокое содержание. Ну вот, я хочу вам процитировать довольно большой фрагмент из этой сказки.

Снова князь у моря ходит,

С синя моря глаз не сводит;

Глядь — поверх текучих вод

Лебедь белая плывет.

«Здравствуй, князь ты мой прекрасный!

Что ж ты тих, как день ненастный?

Опечалился чему?« —

Говорит она ему.

Князь Гвидон ей отвечает:

«Грусть-тоска меня съедает;

Чудо чудное завесть

Мне б хотелось. Где-то есть

Ель в лесу, под елью белка;

Диво, право, не безделка—

Белка песенки поет,

Да орешки всё грызет,

А орешки не простые,

Всё скорлупки золотые,

Ядра — чистый изумруд;

Но, быть может, люди врут».

Князю лебедь отвечает:

«Свет о белке правду бает;

Это чудо знаю я;

Полно, князь, душа моя,

Не печалься; рада службу

Оказать тебе я в дружбу».

С ободренною душой

Князь пошел себе домой;

Лишь ступил на двор широкий —

Что ж? под елкою высокой,

Видит, белочка при всех

Золотой грызет орех,

Изумрудец вынимает,

А скорлупку собирает,

Кучки равные кладет

И с присвисточкой поет

При честном при всем народе:

Во саду ли, в огороде.

Изумился князь Гвидон.

«Ну, спасибо, — молвил он, —

Ай да лебедь — дай ей боже,

Что и мне, веселье то же».

Князь для белочки потом

Выстроил хрустальный дом,

Караул к нему приставил

И притом дьяка заставил

Строгий счет орехам весть.

Князю прибыль, белке честь.

О чем здесь говорит Пушкин? Дело в том, что для него вот эта песенка «во саду ли в огороде» — это была песенка английская. Эту песню придумал, также, как и «камаринскую» английский композитор Джон Филд.

Он был протестантом из Дублина, и потом натурализовался в России и сыграл очень большую роль в развитии отечественной музыкальной культуры, его учеником был Глинка. И Глинка гораздо позднее его «камаринскую» использовал в одном из своих произведений, сделав эту песню действительно такой очень популярной, народной... ну — не песню, танец, танец, мелодию, потому что слова, конечно, там были местные, так же, как «во саду ли в огороде», эти слова ничего, на самом деле, не значат. Но мелодию придумал Джон Филд, и Пушкин, естественно, это прекрасно знал, Филд жил в Петербурге, был человеком очень известным. То есть, белочка-то — английская. Понимаете? Вот и, кстати, весь этот эпизод — он совершенно автономный, вот у Пушкина очень много заимствований, естественно, я говорил о Феокрите, но вот он вся эта сцена с «во саду ли в огороде» с вот этими волшебными орехами, белкой — это все придумка автора. И в связи с этим я хотел бы дальше немножко еще процитировать фрагмент этой сказки. Там описывается, как купцы посетили остров, подивились на вот эту замечательную белку и рассказывают царю Салтану вот про такое диво.

За морем житье не худо;

В свете ж вот какое чудо:

Остров на море лежит,

Град на острове стоит

Обратите внимание, что речь одет об острове. Острове, где этот вот Гвидон с явно западноевропейским именем, ну — Гвидон, «Гвидо», а царь Салтан, «Султан» — это, конечно, восток, это Россия.

В свете ж вот какое чудо:

Остров на море лежит,

Град на острове стоит

С златоглавыми церквами,

С теремами да садами;

Ель растет перед дворцом,

А под ней хрустальный дом;

Белка там живет ручная,

Да затейница какая!

Белка песенки поет,

Да орешки всё грызет,

А орешки не простые,

Всё скорлупки золотые,

Ядра — чистый изумруд;

Слуги белку стерегут,

Служат ей прислугой разной —

И приставлен дьяк приказный

Строгий счет орехам весть;

Отдает ей войско честь;

Из скорлупок льют монету,

Да пускают в ход по свету;

Девки сыплют изумруд

В кладовые, да под спуд;

Все в том острове богаты,

Изоб нет, везде палаты;

А сидит в нем князь Гвидон;

Он прислал тебе поклон».

Вот он немножко расширяет картину, и увеличивается сатирический оттенок, да? То есть, с одной стороны вот эта белка, а с другой стороны там вот серьезные такие описываются государственные институты, вот ее охраняют, ведут учет этим вот скорлупкам, так все по-взрослому. По-взрослому.

Царь Салтан дивится чуду.

«Если только жив я буду,

Чудный остров навещу,

У Гвидона погощу».

А ткачиха с поварихой,

С сватьей бабой Бабарихой

Не хотят его пустить

Чудный остров навестить.

Усмехнувшись исподтиха,

Говорит царю ткачиха:

«Что тут дивного? ну, вот!

Белка камушки грызет,

Мечет золото и в груды

Загребает изумруды;

Этим нас не удивишь,

Правду ль, нет ли говоришь.

То есть, сама по себе вот эта белка это такой фейк, но отвергается это белка тоже фейковым методом, то есть типа вот — ну пошла эта белка, не знаю никакой белки, все это ерунда! И это очень напоминает идеологию, и, я думаю, Пушкин, конечно, этого уже не вкладывал, но мы сейчас читаем, и можно провести очень хорошую аналогию с английской пропагандой второй половины девятнадцатого века, когда англичане говорили, что вот «белочка» революционная там, вот эта вот белая «белочка», или красная, точнее, которая вызвана была идеологической интоксикацией — она очень правильная, так оно все и есть, но для континента. А вот на острове эта белочка не действует, потому что она была двести лет назад, была революция Кромвеля, и там все вопросы решили, и поэтому нам вот никакая белочка не нужна И вот эта пустая какая-то отговорка, на уровне просто, ну, кретина — она до сих пор является магистральным направлением в официальной историографии девятнадцатого и двадцатого века.

Ну вот, я хотел по этому поводу что-то сказать, может быть, сказал слишком много, ну — я даю возможность Клетчатому меня там сократить как он сочтет нужным, надеюсь, мой этот фрагмент — он покажется ему небезынтересным, и он что-то включит в одну из своих лекций, посвященных истории коммунизма. Ну, а с вами я сейчас хочу попрощаться, до новых встреч!

Клетчатый: ну, что мне добавить к сказанному? В конце жизни Оуэн увлекся, то есть, он и раньше увлекался, но просто это стало афишироваться, он увлекся спиритизмом. И это использовалось для англо-американских контактов и гастролей английского цирка на континенте, но это уже не имеет непосредственного отношения к теме нашей лекции.

Оуэна нельзя считать утопическим социалистом. Как и настоящие утопические социалисты он отличался безрукостью и завиральными идеями, часто граничащими с жульничеством. А иногда эту грань переходящими. Но его поведение было нелепо с точки зрения классической коммунистической схемы. Дело в том, что он, в отличие от французских социалистов, пытался осуществить свои идеи на практике. Что нарушало саму идею. О чем мы скажем в следующей лекции, которая будет посвящена утопическим солистам, которые жили во Франции.

А сейчас перейдем к чартистам.

ГЛАВА 8. ЧАРТЕРНЫЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ

Ну — мы говорим уже долго, поэтому о чартистах я скажу достаточно кратко, но емко. С чартистами все достаточно просто, вообще, в английской истории все просто и предсказуемо, надо только уяснить правила игры. Чартистское движение возникло в 1836 году на фоне нового избирательного закона, который либерализировал избирательную систему. Само название «чартисты» — от слова «хартия». Хартия. То есть, «хартисты». Они составляли всякого рода петиции, преисполненные благими пожеланиями социальными, собирали под этими петициями огромное число подписей, десятки тысяч, сотни тысяч, а потом даже миллионы, и — понятно, что все они были фиктивными — но дальше происходил вот такой «спектакль в реале», они брали телеги, носилки, и вот эти все подписи торжественно доставляли во всякого рода государственные органы власти, и главной инстанцией был парламент. Парламент эти петиции, заведомо абсурдные, отвергал. Ну и, получалось, что таким образом отвергается глас народа, потому что речь шла о действительно огромном количестве подписей. Ну, на фоне этого развивалась какая-то демагогия, стычки с полицейскими, требования улучшения условий труда рабочих, ограничения норм эксплуатации, и так далее, и так далее. Ну и выдвигались какие-то социалистические тоже идеи, связанные, в том числе, и с предыдущей демагогией Оуэна. На этом фоне ирландское крыло чартистов — оно стало призывать к гражданскому неповиновению и террору: поджогам, вооруженному восстанию, и, как первый этап — они стали призывать население забирать деньги из сберегательных касс, что, как известно, было одним из лозунгов русской революции в дальнейшем, 1905 года. И на этом фоне… это движение шло крещендо, об этом писали, большая была пресса, но реально каких-то уж таких особых действий, эксцессов там не было, и на этом фоне в 1841 году произошли очередные парламентские выборы. Тогда в Англии существовала жесткая двухпартийная система: это либералы Виги, которые приняли вот этот либеральный избирательный закон и покрыли еще некоторые формы либеральные, и консерваторы Тори, которые выступали против. В парламенте, куда вот эти все хартии вносились торжественно, тогда главенствовали Виги. Поэтому лидеры чартистов — согласитесь, это очень логично — они призвали весь свой электорат, а он был большой он был разогрет прессой — голосовать за Тори. Потому что Виги — они игнорируют глас народа. А поскольку система двухпартийная, больше голосовать-то, не за кого... и вот огромное количество людей под влиянием пропаганды чартистов — они проголосовали в за Тори, за консерваторов. И они победили в парламенте. И, что интересно — после этого Тори блокировали все многочисленные судебные процессы против чартистов, причем, не по сути, а они просто приказали адвокатам найти процессуальные нарушения во всех этих процессах, и они, естественно, были найдены, и они все получили амнистию, никого не посадили. И буквально через год эти чартисты — они растворились в пространстве, их никто и не упоминал. То есть, понятно, что все эти выступлении были инспирированы английской консервативной аристократией.

Второе издание чартизма произошло в 1848 году на фоне «весны народов», то есть, начавшейся всемирной революции в Европе, и они активизировались внезапно сразу после революции во Франции. в начале 1848 года. Вот обычно, когда говорят про историю чартизма — эти два момента объединяют, действительно, там много имен, которые входили в первое издание чартизма, во второе, но суть вот их деятельности разная, потому что чартисты издания 1836 года — это были люди, которые занимались внутриполитической провокацией, а вот чартисты 1848 года были призваны осуществить провокацию международную. Они были необходимы правящим кругам Великобритания для реабилитации, для поддержки этой легенды, потому что — выглядело очень странно, вся Европа бушует, а Англия, которая, вроде бы, самая передовая страна, где максимально назрели какие-то социальные вот эти все проблемы, которые будоражат континент — там все тихо-спокойно, так не может быть! Поэтому началось оживление, чартисты собрали ну самую гигантскую такую, окончательную вот эту свою хартию с подписями, там собрали пять миллионов подписей, и торжественно, вот можете посмотреть,

они торжественно это все понесли к парламенту британскому. Вот. И в парламенте выяснилось, во-первых, что подписей почему-то вот на самом деле не пять миллионов, а около двух миллионов, а потом принимающие эту хартию — они стали зачитывать эти подписи, и оказалось, что хартию подписал герцог Веллингтон, королева Виктория, и даже апостол Павел. И в парламенте начался неудержимый хохот. Естественно, прения в парламенте по поводу этой хартии были сразу закрыты, а чартисты навсегда исчезли из поля зрения. Ну, как вы понимаете — сценарий просто в мельчайших подробностях он был написан заранее, отрепетирован, и вот эта театрализованная постановка — она была осуществлена. Если говорить по какой-то подлинной струе в чартизме — она была, это его сектор, куда входили ирландские националисты. Они конечно были настроены серьезно, им хотелось поднять революцию, свергнуть владычество Британии над Ирландией, и так далее, и так далее.

Лидером этих националистов был ирландец О’Коннор, которого считали вообще главой вот левых чартистов. С ним англичане расправились очень просто. А он был депутатом парламента. Они сказали, что у него сифилис застарелый, и он на этой почве сошел с ума. И в результате травли удалось спровоцировать драку в парламенте, когда О'коннор подрался с тремя депутатами, и в прессе это — тогда не было ни телевидения ничего, — в прессе это подали как просто безумие человека, который совершенно не мотивировано напал на людей, стал драться, кусаться там, и так далее. Вот. Его после этого положили в психиатрическую больницу. Ну, эти события произошли вскоре после поездки О'коннора в Соединенные Штаты, где он встречался с ирландской общиной и с местными, естественно, разведслужбами. Впоследствии англичане имели наглость объяснить бесплодность чартистского движения именно вот деятельностью О'коннора, ну — он больной человек, просто так не повезло чартистам, во главе оказался сумасшедший, и поэтому вот никакой революции не было, но оно была бы, конечно! Конечно, была бы, потому что вот вся Англия была готова... она была же в Европе? Причем, в Европе она же возникла естественным путем, никто ж ее не инспирировал, не платил деньги вот этим революционерам, не подготавливал их в разведцентрах там, не обеспечивал им рекламу, и так далее — это все было само собой! И в Англии было бы само собой, но вот Англии не повезло, потому что во главе революционеров в Европе были умные, хорошие люди, а вот, к сожалению, в Англии вот какой-то сумасшедшей сифилитик. А так — Англия, конечно, была готова к разврату, и они вот прям ожидали. Ожидали.

На самом деле, конечно, могла быть и более тонкая игра, потому что вот этот О'коннор, несмотря на то, что он был лидером ирландцев — он был не католиком, а протестантом. Но это уже такие, знаете, мелкие штрихи на картине.

Ну вот, на этом давайте сегодня закончим, в следующей лекции мы поговорим о настоящем утопическом социализме, французском, вот. Ну, все-таки, в Англии частично, можно сказать, социализм тоже был, поэтому вот у нас есть банан, (достает третий банан), ну — какую-то часть там, где-то одну пятую, можно сказать, мы освоили. (Отрезает часть банана, очищает). Освоили, поэтому, давайте его сейчас съедим, на законных основаниях. (Съедает). Да. Бананы, между прочим, это был фрукт относительно доступный в Советском союзе, правда, они были зеленые, поэтому они там еще должны были две недели или целый месяц лежать после покупки, дозревать, но бананы были, такие были вкусные. Так что — не так все плохо было в Советском Союзе. Бананы были.

Ну вот. Подписывайтесь на наш канал, подписывайтесь на патреон, подписывайтесь на салат, Galkovsky-salat, канал? посвященный фрагментам из моих стримов, Наташа там развила бурную деятельность, их очень много, сейчас вот вывешивается каждый день иногда по десять новых отрывков, пожалуйста, поддержите ее, подписывайтесь, ставьте лайки! Ну и в рамках этого канала тоже присылайте какой-то донатик, там описаны правила оценки этих отрывков, они важны, потому что с их помощью вы сами будете выбирать, уже выбираете самые лучшие, самые ударные такие фрагменты.

До новых встреч!

На экране текст:

Если Вам понравился этот ролик, Вы можете

принять участие в проекте, переведя любые

средства на следующие счета:

• Сбербанк: 4276 3801 3665 0335

• Paypal: https://www.paypal.me/galkovsky

• Яндекс.Деньги: 410017215606874

Вы можете также поддержать канал на патреоне:

https://www.patreon.com/galkovsky

Все средства, полученные таким образом,

расходуются на развитие нашего ютуб-канала.

Спасибо за внимание!