108. Что такое Интернационал - VI. Лекция Клетчатого по современной истории (№13)

https://www.youtube.com/watch?v=nWbrvEPPqEc

Други мои! Дорогие ютубогуды и ютубогудки!

Сегодня мы продолжаем цикл лекций об истории первого Интернационала. Уже довольно сильно мы продвинулись, но где-то еще одна-две лекции нам предстоит. Надо сказать, что ваша реакция на последнюю лекцию немножко меня разочаровала. Дело в том, что там есть ошибка такая явная, грубая, я говорил о Вильгельме Либкнехте, но несколько раз сказал "Карл Либкнехт". Карл Либкнехт — это его сын. Это разные люди, разные политики, и странно, что никто не обратил на это внимания. Давайте более внимательно будем слушать наши лекции и вместе исправлять многочисленные ошибки. Это важно. Это наша история. Это история мира, из которого мы произошли. И чтобы этот мир изменился и чтобы никогда уже не попасть вот в эти страшные сети надо очень хорошо знать — откуда, что, как и куда растет. Хорошо.

Сегодняшняя наша лекция будет посвящена Михаилу Бакунину. Несомненно вы все слышали это имя, и так же несомненно, я думаю, вы мало что о нем знаете.

ГЛАВА 8. РУССКИЕ И ДЕМОКРАТИЯ

Михаил Бакунин принадлежал к русскому аристократическому роду, к сожалению, это такой типичный русский человек, с русской психологией, русскими талантами, и русскими недостатками. В ранней молодости он заинтересовался немецкой философией, бросил военную службу, некоторое время потусовался в интеллектуальных кружках России, ну, и, в общем, конечно, зря он это делал, все закончилось тем, что он ударил по спине палкой Каткова, впоследствии известного публициста, дело дошло до дуэли, ну, вроде дело замяли, решили, что дуэль будет в Германии, потому что в России были очень бы тяжелые последствия, тогда очень строго было с дуэлями, при Николае I. Ну вот, Бакунин — это одна была из причин — он уехал в Германию в дальнейшем совершенствоваться в философии. Вообще, я думаю, что философия развивается в основном в странах, где как раз нет дуэлей. То есть, люди не очень следят за тем, что говорят. Шутка. В Германии Бакунин быстро связался с леворадикальными кругами, с левыми гегельянцами, эмигрировал из Германии в Швейцарию, из Швейцарии во Францию, в Париже познакомился с Прудоном, ну, в общем, стал таким революционером, одним из первых русских революционеров-эмигрантов. Фактически их было вот таких два человека там, это Герцен, который ему симпатизировал, и Бакунин. Ну, русское правительство приказало ему срочно вернуться на родину, он отказался это сделать, его лишили прав состояния и заочно осудили на тюремное заключение, хотя он еще ничего такого особенного еще не сделал. Сделал он в 48 году, в 48 году началась общеевропейская революция, во Франции он вышел на тайную полицию революционную, и революционная тайная полиция дала ему революционные сребреники, чтобы он вредил и пакостничал России. Он поехал на российско-польскую границу подымать восстание в Польше против России, против ненавистного режима Николая I. Получив деньги, он оценил обстановку и решил завернуть в Прагу, где в то время проходил общеславянский конгресс. Дело в том, что венское правительство, находясь в тяжелейшей ситуации, решило противопоставить венграм и итальянцам славян, тогда еще недостаточно развитую политически силу, оно обещало им много преференций, и вот фактически под эгидой местной тайной полиции был созван общеславянский съезд, и началось вот это общеславянское движение, которое очень знаменательно называлось чешским словом «lipa». Вот в этоу липе принимало участие только два русских человека, первый — это Михаил Бакунин, который говорил там об общеславянской федерации, о свержении царского режима, а вторым русским был… старообрядческий епископ. Причем, интересна его характеристика последующая Бакунина, он сказал, что это такая сволочь и жаба, что я с ним, говорит, даже не контактировал, потому что без денег там делать нечего. С этим человеком можно разговаривать только если он видит, что у вас есть много денег. Ну вот, после этого было восстание в Праге, оно было быстро подавлено, австрийское правительство тогда еще довольно ловко маневрировало между разными вот этими силами, и Бакунин оказался в Саксонии, где принял участие в революционном восстании в Дрездене. Он возглавил там фактически вооруженные силы повстанцев и действовал очень лихо, ну, во-первых, он решил поджечь все богатые дома в городе, чтобы сжечь, так сказать, мосты, поднять народ на бунт, и одновременно затруднить операции в городе частей регулярной армии. Надо сказать, что в это время саксонские войска практически полностью отсутствовали, их не было в Саксонии, они находились далеко на севере и принимали участие в войне с Данией. Но у пруссаков, которые тоже там воевали, все-таки было достаточно много сил на месте, и они ввели свои войска, чтоб навести порядок вот в Саксонии. Тогда королем саксонским был Фридрих Август Второй.

Старший брат Иоганна, следующего короля, о котором мы рассказывали, рассказывали, что это был очень умный политик, который вел очень сложную двуличную политику, одновременно пытаясь сотрудничать и с Австрийской империей, и с Прусским королевством, и еще там черт знает с кем, и при этом соблюдать интересы своей маленькой страны. Ну вот, Фридрих Август Второй очень на него был похож, если вот Иоганн перевел на немецкий язык Данте, то Фридрих Август Второй так всерьез занимался живописью, и очень серьезно занимался ботаникой, вместе со старым Гете. Это был очень умный, искушенный политик, и он вроде бы занимал позицию пропрусскую, но одновременно изменял Пруссии и сообщал сведения в Вену, и одновременно предавал Вену и получал какие-то преференции из Пруссии. То, что прусские войска взяли Дрезден, и взяли очень жестко, там было расстреляно много людей, были грабежи — это, конечно, его взбесило, внешне он не подал вида, но, на самом деле, постарался сделать все, чтобы минимизировать потери, и, соответственно, досадить пруссакам. Он объявил широкую амнистию революционерам, а Бакунина, которому за его художества светила совершенно однозначно смертная казнь, он посадил в тюрьму, некоторое время там продержал, а потом выдал Австрии под предлогом, что Бакунин накуролесил и в Праге. Бакунин был по профессии артилеристским офицером, и действовал, ну, относительно грамотно во время восстания, но не совсем понимали, конечно, немцы его психологию. Он был идиотом, троллем. И он специально выбирал какой-то максимально экстремальный путь, чтобы проверить других людей и посмеяться над ними, ну, например, когда они были окружены, он сказал, что — ну а чо вы волнуетесь, у нас тут большие запасы пороха, вот поэтому мы просто щас вот… я щас спущусь со свечкой и мы все подымем, значит, на воздух все, вместе с прусскими войсками. Ну, немцы были в ужасе там, голосовали, вроде там уговорили его, что взрывать не надо, надо как-то куда-то там отойти, ну, при отходе вот его и арестовали. Существует легенда, что он вывесил Мадонну Рафаэля, он ее взял в дрезденской картинной галерее и повесил на стены во время обстрела, чтобы обстрел прекратился. Ну, это некоторый апокриф, но в целом вот в русле его художеств. Что произошло дальше, дальше император австрийский некоторое время подержал его тоже в тюрьме, а потом передал Николаю I. Под предлогом, что вот, ну, это русский, вот пускай русские с русскими и разбираются, тем более, что Николай I помог Австрии сохранить территориальную целостность, подавив венгерское восстание. На самом деле, это, конечно, была просьба Фридриха Августа II, которую выполнил император Австрии. Дело в том, что выдача России в этих условиях была очень большой льготой для Бакунина. Потому что в России того времени — не было смертной казни. А когда стали вешать декабристов — это вызвало всеобщий такой фурор, не знали, как их вешать, смертной казни не существовало несколько десятилетий, и поэтому там как-то все произошло с накладками, это был исключительный случай, и после этого никаких смертных казней в России не было, они были введены уже в период либеральных реформ. Россия, фактически, была единственной крупной страной, где отсутствовала смертная казнь. И в связи с этим можно немного сказать о демократии в России и о роли России, Российской империи, в развитии демократических институтов запада. Русские фактически дали в Европе первую конституцию, эта конституция была конституцией великого княжества Финляндского, которое в самом начале 19 века присоединил Александр Первый. Были какие-то конституционные потуги, в период вот там великой французской революции, но все это закончилось, как известно, кровавой баней. В 1814 году, после того как войска Наполеона были разгромлены, именно Александр Первый добился, чтобы во Франции был восстановлен парламент. Чтобы там была королевская власть, ограниченная законом, чтоб там были выборы, партийная жизнь… И поэтому совершенно неправильно подается это многими историками сейчас как реакционная вот реставрация Бурбонов, которые ничему не научились, и так далее. Никакой «реакции» не было, это была демократизация политической жизни во Франции. Реакция была у Наполеона, который в 1802 году восстановил рабовладение в колониях. А до этого разогнал парламент, который сам по себе был не парламентом, а, как известно, сумасшедшим политбюро, где все друг друга гильотинировали. А вот парламент настоящий, который потом непрерывно действовал и действует до сих пор во Франции — даровал Франции в значительной степени русский император Александр Первый. Романовы — это кровь от крови и плоть от плоти европейцев, это члены высшей европейской аристократии, которая всегда была в той или иной степени оплотом западной демократии. Николай I — кто была, например, его жена? Его жена была дочкой прусского короля. А кем был двоюродный брат Николая II? Конституционный монарх Англии. А кто был учителем Александра I, кто сформировал его, как личность? Фредерик Лагарп.

Швейцарский адвокат, поддерживающий идеи французской революции. И затем член правления Гельветической республики. Когда после свержения Наполеона в Швейцарии хотели восстановить власть аристократии — а это был союз аристократических республик — то кто выступил против этого? Против этого выступил Александр I. Который во время своего пребывания в Париже после разгрома Наполеона приглашал на все обеды в своем дворце Лагарпа. И пожаловал ему высший орден Российской империи. Именно Лагарпу будущий император написал знаменитое письмо 27 сентября 1797 года, в котором сформулировал свою заветную мечту.

Когда же мой черед придет царствовать, тогда надобно будет — разумеется, постепенно — подготовить нацию к тому, чтобы избрала она своих представителей и приняла свободную конституцию, после чего я власть с себя сложу полностью и, если Провидению угодно будет нам способствовать, удалюсь в какой-нибудь тихий уголок, где заживу спокойно и счастливо, видя благоденствие моей отчизны и зрелищем сим наслаждаясь. Вот каково мое намерение, любезный друг.

Конечно, это письмо молодого человека, будущему Александру I тогда было всего 19 лет. По условиям того времени это даже был не столько юноша, сколько подросток. Но свои убеждения он в целом сохранил. Он стал царем через четыре года. Он выписал к себе Лагарпа, который к тому времени уже уехал из России, и два раза в неделю с ним советовался по всем государственным делам, в течение достаточно длительного времени. И он сказал, что всем в своей жизни, кроме факта рождения, он обязан Лагарпу. И эти слова выбиты на обелиске Лагарпу в Швейцарии, его благодарные соотечественники в память о том, что он очень много сделал для создания современной швейцарской демократии вот поставили ему такой памятник. Ему и доброй воле Александра I.

С Бакуниным поступили достаточно мягко. Его привезли в столицу, и русский царь, Николай I, выразил пожелание, чтобы Бакунин откровенно ему написал все о своих художествах. Что он и сделал. Этот документ, довольно пространный, я советую вам прочитать. Я вообще не сторонник чтения какой-то вот этой социалистической литературы. большей частью это галиматья религиозная, там очень много лжи, и что касается каких-то вот мемуаров, и так далее — там все очень так вот «не нужно», головоломно, но вот этот документ, я считаю, стоит прочесть, там много интересного, и с достаточно неожиданной, но верной стороны видно суть произошедшего, многих событий, которые тогда происходили в Европе, и которые в значительной степени в дальнейшем определили судьбы нашей многострадальной родины. Бакунин в таких очень верноподданых тонах написал эту свою исповедь, на самом деле это не исповедь, просто она так вот условно называется, и она начинается с такого откровенного подхалимства, он говорит, что «вот, ваше императорское величество, как только я попал под попечительное наблюдение наших жандармов, я понял, как я заблуждался, ни какой мягкий, демократический режим в России, и вот зачем я вообще против него выступал», ну, это, конечно, было лицемерие там, он избежал смертной казни, но при желании, конечно, его можно было достаточно легко уморить в тюрьме. Кстати, вы знаете, как умер вот это очень хитрый и умный король Саксонии? Через некоторое время он попал под лошадь и лошадь ему наступила копытом на голову. Ну вот так вот бывает. И королем стал его младший брат, тоже очень просвещенный, очень такой умный. Итальянец.

Ели вы не читали эту исповедь, вы никогда не догадаетесь, о чем там идет речь, и о чем там говорит Бакунин. Бакунин жалуется Николаю I на Карла Маркса. Он говорит: «Ваше императорское величество, можете себе представить, но вот этот негодяй, доктор Маркс — он осмелился считать меня русским шпионом». Ну вот, оцените сюрреальность картины. А эта картина вовсе не сюрреальна, она показывает, что в определенной степени — в определенной степени — и Николай I, и Бакунин, и Карл Маркс — были равноранговыми игроками.

Бакунин, я уже говорил — это был человек очень русский, литературно одаренный, его цель была очень понятна: он должен был написать Николаю I вот это послание, чтобы выставит себя в максимально благоприятном свете и добиться, ну, максимального облегчения своей участи, конечно, он не надеялся, что его простят, выпустят, но, сидеть, как вы понимаете, можно по-разному. И вот это послание Николаю I понравилось, и в дальнейшем Бакунин сидел хорошо. Он успешно досидел до окончания царствования Николая, потом некоторое время сидел при Александре II, забрасывал его тоже прошениями нижайшими о смягчении участи, в конце концов его сослали в Сибирь. А в Сибири он близко сошелся с Николаем Николаевичем Муравьевым-Амурским,

который был всесильным владыкой Сибири и Дальнего Востока тогда. Это очень умный человек, прекрасный дипломат, и человек с очень большими международными связями. Вот Николай Николаевич Муравьев-Амурский — это его был дальний родственник, и этот дальний родственник стал его близким другом. И Муравьев-Амурский способствовал заключению брака Бакунина, он был холост в это время до сих пор, и в дальнейшем он же способствовал его побегу через Владивосток, Японию, Соединенные Штаты, и в возрасте 46 лет, в 1861 году Бакунин вновь оказался в Западной Европе и продолжил свою революционную деятельность. Разумеется, Бакунин не был, как и Прудон, никаким анархистом, он не был дураком, и вот, например, в послании Николаю I он с презрением пишет об анархизме, ну, в данном случае об анархизме немцев:

Что делает французских демократов опасными и сильными, это — чрезвычайный дух дисциплины; французы различных характеров, состояний и положений, различнейших направлений, даже различных партий умеют соединяться для достижения общей цели, и когда раз соединились, тогда уж никакое самолюбие, ни честолюбие, решительно ничего не в состоянии разъединить их, до тех пор пока предположенная цель не достигнута. В немцах напротив преобладает анархия. Плод протестантизма и всей политической истории Германии, анархия есть основная черта немецкого ума, немецкого характера и немецкой жизни: анархия между провинциями; анархия между городами и селами; анархия между жителями одного и того же места, между посетителями одного и того же кружка; анархия наконец в каждом немце, взятом особенно, между его мыслью, сердцем и волею.

«Jeder darf und soll Seine Meinung haben!» («Каждый вправе и обязан «иметь свое мнение») — вот первоначальная заповедь немецкого катехизиса, правило, которым руководствуется каждый немец без исключения; а потому никакое политическое единство между ними не было да и не будет возможным.

Ну, здесь он, конечно, заблуждается, и специально, может быть, сгущает краски, хотя он дальше там приводит какие-то конкретные примеры… тут важно, что все это писалось именно для Николая I, и интересно посмотреть на то, как этот документ выглядит а-ля натюрель. Потому что Бакунин писал достаточно неразборчиво, писарь каллиграфическим почерком на хорошей бумаге все это переписал, подал его императорскому величеству, а императорское величество изволило сделать свои многочисленные пометки на этом труде Бакунина, и там постоянно написано «неоспоримая истина», «превосходно», «правильно», «как хорошо написано», и так далее. То есть, он нашел путь к сердцу монарха. То есть, Бакунин — он не только понимал ограниченность анархизма и его вредность, но и это понимание было для него достаточно функциональным, это тоже было некоторым притворством, в принципе, ему было вообще наплевать на все это. И это, к сожалению, вот характерная, фундаментальная особенность русского человека, по своей природе такого вот писателя и актера.

Через некоторое время Бакунин оказался в Италии, он понимал, что нужно итальянцам, он им пел дифирамбы относительно анархии, свободолюбия, о том, что не нужны какие-то там жесткие организации, не нужно сильной государственной власти, и так далее, и так далее. И они его слушали с таким же восторгом, с каким его слушал Николай I. Почему он так ругал немцев? Ну потому что Николай I сам был немец, и ему, конечно, хотелось всячески показать, что он с немцами не имеет ничего общего, он русский царь, и на этой струнке вот играл Бакунин, он говорил: «Ну, ваше императорское величество, вот Карл Маркс сказал, что я русский шпион, ну понимаете, что после этого я как дворянин должен был смыть кровью вот это страшное обвинение, ну, поэтому я… извините вот, не рассчитал там… сжег Дрезден». М-да. «Ну, я уж решил — погибну, но докажу, что я никакой не шпион, ну вот так получилось, а вы же знаете, я русский артилеристский офицер, а мы, если уж захотим, то, ну… не посрамим честь мундира-то». Ну и, Николаю это все очень понравилось. Он его переиграл. Переиграл.

Бакунин — это пустой, дрянной человек. Но человек довольно умный. И развращенный масонской высокоградусностью, автоматически превращающей его собеседников в дурачков. Ну, конечно, не Николая I, это понятно. Еслинственный камень преткновения — если он натыкался на такого же высокоградусника, это вот, например, на Карла Маркса, ну, там вот находила коса на камень, и они не могли ничего друг с другом поделать. И Маркс совершенно правильно его ненавидел, потому что видел в нем опасного конкурента. Сам Маркс был таким же демагогом, манипулятором, и в высшей степени ему было наплевать на весь этот коммунизм, так же как отцу анархизма Бакунину было плевать на анархизм. Вопрос, однако в том, кого видели в Бакунине люди, совершившие его социальную возгонку и давшие ему пароли высших степеней. Это сделали через Гарибальди, а Гарибальди это приказали сделать англичане. Зачем им был нужен Бакунин, которому они сделали бешеную рекламу в Италии и во Франции? Для дискредитации Прудона.

Вы помните, что говорил Прудон? Он говорил, что не нужно вообще думать социально где-то выше ЖЭКа. Все должно решаться вот в частных коммунах, там должно быть местное самоуправление, и не нужно думать вообще о государстве, о вот его этой какой-то страшной гнетущей силе, потому что чем больше будет наполняться жизнью вот это частное самоуправление, тем быстрее государство само собой отомрет. И вот в этой ситуации появляется Бакунин, который говорит, что он сам прудонист, он анархист, что вот «анархия — мать порядка», что все это замечательно. При этом, обратите внимание: конечно, никто о тексте вот этой «исповеди» Бакунина тогда не знал. Он когда приехал в Европу — он сказал, что он что-то писал там Николаю, что это была военная хитрость такая небольшая, но что конкретно он писал — это узнали только после революции 17 года, и большое спасибо русским интеллигентам, которые тогда поняли, что они стали жертвой гигантской тоталитарной сектой безжалостной, с которой невозможно бороться, невозможно сопротивляться, она перебила с помощью другого государства весь государственный аппарат России, ее ждут какие-то мучения, но для будущих поколений они постарались под предлогом как бы сотрудничества вот с этой тоталитарной сектой дать максимум объективной информации вот об этих людях. И эту информацию им удавалось давать в двадцатые, в тридцатые годы, и в сороковые, и даже в шестидесятые годы, вот как раз в шестидесятые годы были, например, опубликованы протоколы лондонского Интернационала, первого, его руководящих органов,

конечно, они были сильно подчищены, они попали из Англии в таком препарированном виде, но там очень много информации, и люди вот с комментариями — они издали, про это никто, конечно, не знает, но они есть на поверхности, и для исследователя там огромное количество позитивной важной информации, если он вообще знает вот сетку понятий, через сито которых надо вот все это процеживать, информации там очень много. Вообще-то у нас очень много информации, именно на русском языке, о том, что произошло. Но, однако, вернемся к Бакунину.

Бакунин — он дополнил Прудона, он сказал: «Да, вот мы с ЖЭКа и начнем, вот с ЖЭКов, да. Угу. Мы будем жить и бросать гранаты. И будет порядок. То есть, забитые унитазы сами прочистятся, перегоревшие лампочки станут новыми, соседи перестанут курить на лестничной клетке, жить станет легче, жить, товарищи, станет веселее». То есть, что сделал Бакунин с этим вот игрушечным, кукольным анархизмом Прудона, при помощи которого он пытался социализировать политически неопытные широкие слои рабочих и крестьян? Он превратил его в хоррор и в сумасшествие.

По сути между анархизмом и марксизмом, как я уже говорил ранее, нет никакой разницы, это одно и то же, и люди там одни и те же. Если там есть разница, то это разница между английским социализмом на экспорт и французским социализмом для себя. Но Бакунин — он интернационализировал французский анархизм, он его сделал интернациональным, хотя сам выступал вроде бы с позиций, допустим, панславизма, то есть, ну, славянофильства где-то даже. И он сделал его юдофильским. А Прудон, кстати, — он был антисемитом, и все вот это течение анархизма первоначально это было движение антисемитское, они упрекали Карла Маркса в том, что он действует по указке еврейских кругов финансовых. И при этом сам Бакунин — он был антисемитом — он как раз в этом и упрекал тоже Карла Маркса, но эти все перевертыши — мы их рассмотрим отдельно, я думаю, нужно посвятить одну или несколько лекций именно взаимодействию еврейской темы и революционного движения. Там все не так однозначно, как это сейчас представляется, или как это хотят представить официальные историки социал-демократии и анархизма.

То есть, Прудону Маркс явно проигрывал. По своим человеческим качествам, по уровню демагогии, по уровню социализации. За Прудоном шли достаточно широкие народные массы, марксизм изначально был сектой. Но когда стал орать Бакунин — позиция Маркса сразу стала на этом фоне выигрышной, и он превратился в умеренного лидера. Об анархизме конца века мы расскажем отдельно. Это очень важная тема, и тема, которая в той или иной степени экранируется. С Прудоном этот анархизм уже не имеет ничего общего, но имеет очень много общего с провокационной практикой Бакунина. Это такой абсурдистский action, на уровне «скажи спасибо», когда человека бьют со всей силы в ухо, он говорит: «За что?», а ему говорят: «Было бы за что — вообще бы убили, скажи спасибо, что живой». Там уже нет ни программы, ни даже обмана какого-то социального, а есть, как говорили тогда анархисты «прямое действие», и теоретиком прямого действия был Бакунин, а практиком стал Иоганн Мост. Но об этом мы скажем в других лекциях.

А пока давайте немножко задумаемся о психологическом типе Бакунина, что это вообще был за человек, и чего ему было нужно.

ГЛАВА 9. СИНДРОМ МАКЛАКОВА: «А БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК?»

Ну очень осторожно я бы сказал так: я не Дим Димыч, поэтому я не буду там приводить какие-то красочные подробности, в перерывах между отхлебыванием пива, заедаемого там этими… чипсами. У Бакунина была огромная дружная семья. И эти люди — они было образованные, культурные, они дружили друг с другом, кто-то из них занимался обычной такой деятельностью, ну, там много было офицеров, кто-то участвовал в революционном движении на западе, ну, например, сражался в рядах Гарибальди, помогая объединению Италии, но Бакунин резко от них отличался. У него была какая-то странная, уродливая семейная жизнь, он, уже будучи достаточно немолодым человеком, женился с подачи Муравьева-Амурского на очень молодой польке,

Антонине Ксаверьевне Квятковской. У них были странные отношения, они вместе фактически не жили сексуально, у Квятковской было трое детей, все эти дети были от другого человека, революционера и адвоката Карло Гамбуцци. Хотя Бакунин их усыновил-удочерил, дал им свою фамилию. И после смерти мужа эта Квятковская — она вышла замуж за вот этого Гамбуцци. Бакунин был все время окружен какими-то молодыми поклонниками, он пользовался среди них большим авторитетом, у него был, я уже говорил, очень высокий градус, его называли «святым отцом», и его мнение было в итальянской, испанской секции Интернационала непререкаемым. И очень важным во французской секции. У него был итальянский поклонник, за счет которого он жил, такой странный сумасшедший человек, который, например, раздевался догола и бегал целыми днями по лесу. Вот. Ну, не буду говорить что-то, так сказать, более конкретное здесь… я вот все вот это называю «синдромом Маклакова», был такой политический деятель либерального толка в России, Василий Алексеевич Маклаков, и у него был брат, Николай Алексеевич Маклаков. Вот этот брат — он был министром внутренних дел. В России.

Ну, достойный, умный человек, очень образованный, порядочный, семейный. После революции его убили, расстреляли, кстати, англичане убили 9 министров внутренних дел российской империи. Люди не представляют себе масштабов английского террора в России. А вот этот Василий Алексеевич — он благополучно прожил почти сто лет, он потом оказался в эмиграции, и вот чем он занимался всю жизнь:

он защищал вот Бейлиса, разоблачал Азефа и Распутина, когда Распутина хотели убить, он этим убийцам предлагал его убить кистенем, говорит «вот у меня кистень есть, я его там привез из Англии, и вот его прямо этим кистенем убейте», и яд им дал, цианистый калий, которым, значит, они его хотели убить, а чо-то вот оказалось, яд — он ненастоящий. Он был членом ЦК кадетской партии, партии... русских дураков. В эмиграции очень много куролесил, пакостничал, занимался какими-то политическими расколами, в 45 году он пришел в русское посольство в Париже и поднял тост за Сталина, а потом уговорил русских масонов вернуться на родину, сказав, что вот он дает гарантию, что их не тронут, и всех этих масонов потом посадили в лагеря. И многие из них погибли. А сам он имел 33 градус масонства. И вот с этого человека Максим Горький написал главного персонажа своего романа «Жизнь Клима Самгина», помните вот: «а был ли мальчик? Может быть, никакого мальчика не было»? Ну вот если про личную жизнь Николая Алексеевича все известно, то вот поищите, что говорится про личную жизнь Василия Алексеевича Маклакова. Про нее не говорится ничего.

Значит, в чем причина вот этих политических расхождений, и так далее? Совершенно не в политике, а в том, что в начале века и раньше люди такого типа находились под страшным прессом тогдашних нравов и тогдашней социальной жизни. И их убогая и отвратительная личная жизнь — она проходила там, знаете, в общественных уборных, которые пахли хлоркой, они боялись, что их посадят в тюрьму, и их очень легко было шантажировать и вербовать. Бакунин несомненно был сотрудником французских разведслужб, он сам об этом написал в достаточной степени откровенно, зная, что это установлено уже следствием, об этом он достаточно откровенно написал Николаю I в своей «Исповеди». В какой степени он сотрудничал с англичанами? Я думаю, он многое понимал, но навряд ли он был каким-то агентом. Он был ценен сам по себе, своей личностью, его просто вот подняли. Подняли, дал рекламу, чтоб показывать на него указкой и таким образом дискредитировать французское движение анархическое, французскую часть Интернационала, и дискредитировать Россию — главную цель международного товарищества рабочих, созданного в Лондоне.

Вы, конечно, все слышали имя Сергея Геннадьевича Нечаева, русского экстремиста леворадикального, который для того чтобы создать тайную конспиративную террористическую организацию решил убить невинного человека, и убил. Но на примере истории Нечаева я вам сейчас покажу основной недостаток истории так называемого «русского освободительного движения». Оно всегда подается, как чисто русское явление, тогда как на самом деле оно всегда являлось частью европейской инспирации. Причем, не только по отношению к России, но и в смысле внутренней грызни между разными странами запада. Нечаев был под личным патронажем Бакунина, который его называл «мой мальчик».

О биографии этого мальчика вы можете почитать в русской википедии, и потом сравнить с английской версией. Там будет много сходной информации, но в одном случае вы увидите зияющую лакуну в русской версии. Там выпадает очень важный эпизод, связанный с англо-французской борьбой за Интернационал. В 1872 году, несмотря на ожесточенное сопротивление Бакунина и его многочисленных сторонников, его исключили из Интернационала. Почему это произошло? Несколькими годами раньше Бакунин решил перевести на русский язык «Капитал» Карла Маркса. Надо сказать, что у Маркса, на самом деле, на самом деле не было к Бакунину ничего личного, он его даже уважал, потому что понимал, что это равноранговая особь. Когда он его обвинял в сороковых годах в шпионаже в пользу России — он просто выполнял свою работу. У Карла Маркса была функция вот такого человека-провокатора, который ходил и всем навешивал ярлыки шпионов. А в то время другие люди — они смотрели за реакцией этих людей. Если человек удар выдерживал, начинал обижаться, доказывать что-то, как это делал, например, не только Бакунин, но и Герцен, которого тоже обвиняли в том, что он русский шпион, то — ну, ладно, англичане видели, что человек, наверное, без двойного дна. А если человек стушевывался, куда-то исчезал, ну вот, значит, и все, так сказать, как бы — понятно. А когда человек обижался на Маркса, ему говорили: «Ну он же сумасшедший, он всех обвиняет в шпионаже, брось, не обращай внимания». Вот. А Маркс, конечно, никаким сумасшедшим не был.

Когда Бакунин вернулся из своего кругосветного путешествия обратно в Европу, то произошла историческая встреча с Карлом Марксом, Карл Маркс его обнял, они там троекратно расцеловались, и Карл Маркс сказал, что он, конечно, ошибался, потому что Бакунин никакой не шпион, он отсидел в царских страшных тюрьмах и снова вернулся к революционной деятельности. Если бы на месте русского царя был король Англии или премьер-министр Англии, то совершенно было бы очевидно, что Бакунина уж по крайней мере во время его возвращения второго на круги своя предварительно бы завербовали. Но, к сожалению, в России этого не было, иначе бы русская история развивалась иначе.

Перевод «Капитала» на русский язык был очень важен, потому что отчасти она писалась, конечно, для немцев, но в конечном счете — для русских дураков, единственной нации, которые могли, ну хотя бы гипотетически, всерьез воспринять вот всю эту белиберду. И первый иностранный язык, на который действительно перевели «Капитал» Маркса — был, конечно, русский. Потом переведи на французский, на польский, на датский и итальянский и испанский,, и потом уже, через четыре года после смерти Карла Маркса наконец перевели его на английский. Вот так. Потому что в Англии совершенно такая подрывная литература была не нужна. Об этом мы поговорим более серьезно в следующей лекции. Хотя уже кое-что сказали ранее.

Ну, то есть вот люди считали, что русские совсем глупые, и, ну и в общем-то они не ошиблись, так оно и получилось. Но я это говорю к чему? Бакунин взял аванс у петербургского издателя, издатель некоторое время ждал хотя бы начала перевода, но ничего Бакунин ему не посылал. Тогда он написал письмо с просьбой как-то выяснить, как обстоят дела, и либо вернуть аванс там, либо ускорить работу. На что он получил через некоторое время письмо не Бакунина, а Нечаева, Где был написано, что издатель является ничтожной мразью, и вообще он не понимет, с кем разговаривает. Он должен стоять перед великим мастером руки по швам! И вообще забыть про эти деньги, не писать ему эту чушь!!! Потому что это барыга, какой-то там человек, который хочет наживаться, а тут великий мыслитель, революционер и пророк! И Нечаев — он так достаточно вежливо сказал, что «вы понимаете, что мы слов-то на ветер не бросаем, и поэтому если вы не сделаете выводы, которые мы ожидаем, то мы будем действовать другими методами». И чтоб уж совсем стало ясно, он в конце письма нарисовал топор, револьвер там, и кинжал. Вот так. Это письмо было направлено в Лондон, Маркс его получил и предъявил на очередном заседании Интернационала, и после этого Бакунина исключили. А Нечаева, который в это время находился на западе, выдали в Россию,, а в России уже тогда существовала смертная казнь, режим был гораздо более жестким, вот. И ну, выдали его на смерть, и он там умер потом в тюрьме. То есть, смотрите, еще даже «Капитал» не перевели на русский язык, а уже русским стали лепить горбатого, что вот какие-то там садисты-убийцы-террористы — они, значит, это… занимаются вот такими вещами. Но — как это письмо попало к Марксу? Каким образом? А что это был, кстати, за беззащитный издатель, которому вот Нечаев отправил свое страшное вот это послание с пистолетам и топорами? А это был некто Любавин, руководитель петербургской масонской ложи, которая крышевала банк общества взаимного кредита. Все члены ложи были там на руководящих должностях. А руководителем всей этой структуры был Евгений Иванович Ламанский.

управляющей государственным банком российской империи, тайный советник и — фурьерист. Все очень просто, ребята!

О семье Любавиных говорить не буду, немного расскажу только об одном персонаже, художнице Надежде Ивановне Любавиной.

Она была из потомственного масонского рода, сама была вхожа в эти круги, и была художницей-авангардисткой, связанной с масоном же Юрием Анненковым, и со всей тусовкой вокруг него, в частности с арт-группой «бескровное убийство».

Исходя из гуманных соображений, здесь нами изъят небольшой фрагмент. Полностью сцену можно посмотреть на патреоне (https://www.patreon.com/galkovsky) членам тира «Участник» или выше.

Как вы догадываетесь, она очень хорошо знала английский язык, и в начале двадцатых годов в рамках Коминтерна работала переводчицей у индуса, члена коммунистической партии Индии. А потом вышла за него замуж и уехала сначала в Турцию, а затем в Италию, где сотрудничала с советскими торгпредствами, затем натурализовалась. Вот такая история.

На этом, наверное, мы сегодня закончим. В следующей лекции мы с вами поговорим о парижской коммуне. И без этого были бы непонятны обстоятельства временного закрытия Интернационала. А изгнание Бакунина из Интернационала в 1872 году — это один из этапов закрытия. Вероятно, это будет последняя лекция нашего цикла, посвященного первому Интернационалу. Позже мы попробуем рассказать об Интернационале втором и третьем.

Ну что же, давайте по обычаю подымем тост. (Достает фляжечку, отвинчивает крышечку). Как это ни парадоксально, я хочу поднять тост за сексуальную революцию, произошедшую в конце 20 века. Благодаря этому мы лишились социального активизма довольно большого количества людей с искаженной психикой, которые очень мешали развитию общества в 19 и в 20 веке. Сейчас они в значительной степени нейтрализованы и занимаются своими непосредственными обязанностями… неправильно сказал. Своими непосредственно делами. А их социальный активизм — он сосредотачивается на нормальных, понятных темах: темах однополых браков, дальнейшей либерализации этой области, ну, чего я им и желаю. За ваше здоровье! (Выпивает, завинчивает крышечку, убирает фляжку). Как говорится, «совет да любовь»!

Ну что же, внимательнее смотрите наши лекции, замечайте ошибки, пишите, полемизируйте, задавайте вопросы, предлагайте новые темы, подписывайтесь на патреон, сkеlите за нашими выпусками стримов, оставайтесь с нами!

До новых встреч!

На экране текст:

Если Вам понравился этот ролик, Вы можете

принять участие в проекте, переведя любые

средства на следующие счета:

• Сбербанк: 4276 3801 3665 0335

• Paypal: https://www.paypal.me/galkovsky

• Яндекс.Деньги: 410017215606874

Вы можете также поддержать канал на патреоне:

https://www.patreon.com/galkovsky

Все средства, полученные таким образом,

расходуются на развитие нашего ютуб-канала.

Спасибо за внимание!